Поклонение волхвов

– Это было связано с выполнением Миссии. – Он старается говорить спокойно. – После того, как по вашему приказу уничтожили всю нашу семью…

– Мы все выполняли Миссию. Если бы вы пришли к власти, вы сделали бы почти то же самое, что и мы…

– «Почти»! – Он усмехнулся.

– …только делали бы это дольше и мучительнее. И потом, если быть точным, приказа не было! Было самовольство Уральского совета. Расстрелу подлежали только прежний император и императрица…

– «Только»!

– …и мы не собирались уничтожать детей!

– Однако вы не наказали убийц!

– Мы наказали главных убийц, обагривших себя кровью девятьсот пятого года, кровью Русско-японской войны, кровью Первой империалистической войны, кровью рабочих и крестьян…

Разговор становится пустым и тяжелым. На лбу выступила испарина, он достает из кармана платок. Нет, даже ускорителем частиц этих типов не проймешь. Однако с чем, интересно, он пожаловал?

– Хорошо, господин Ульянов. Ваши взгляды нам хорошо известны…

– Еще бы! Вы ведь сдавали экзамен по марксизму-ленинизму…

– Надеюсь, вы явились не для того, чтобы разводить здесь агитацию? Или просто устали блуждать в пустоте и решили заглянуть к нам на огонек?

Звездочка снова потемнела.

Выглядит она неважно. Позолоченное личико и белый эмалевый фон поцарапаны. Заколка, припаянная сзади, погнута. Красная эмаль на лучах, хотя и вспыхивает, но запачкана обычными школьными чернилами.

– Насчет пустоты не извольте беспокоиться. – Личико сощурилось. – С Большой земли я получаю достаточное количество излучения, чтобы заполнять пространство вокруг меня всем, что является на данный момент исторически целесообразным.

– Глыбами льда и железа!

– Мое имя повторяется тысячами, миллионами советских людей и передается мне каждую ночь!

– И от этого остатки вашей души с воплем разлетаются по космосу, пока не завершится трансмиссия и звезды на Большой земле не разрядятся.

– По крайней мере, мне не приходится жить приживальщиком на орбитальной станции, нанося вред мирному освоению космоса!

– Предположим. – Он с трудом поборол искушение запустить в гостя стоявшей рядом чернильницей. – Вернемся к цели вашего посещения.

Гость побуравил его взглядом и неожиданно заговорил спокойно и по-деловому.

Суть дела заключалась в следующем…

По мере того как гость разворачивал свою мысль, он слушал его все тревожней. Возможно, это просто ложь. Да, скорее всего, ложь. Пропаганда. Провокация. С какой стати полураспавшейся духовной субстанции было заботиться о России – которую он никогда не любил, которую воспринимал только как плацдарм для своих мировых планов? Метеориты. Антиматерия. Секретные сведения. И он с этими «секретными планами» является к нему, своему врагу? Да, но вопрос идет о будущем России. Он хотел бросить вопрос, думал ли его гость об этом будущем тогда, в октябре семнадцатого. Не стал. Метеорит. Да, он помнит, к чему привела Тунгусская аномалия. Попав в зону церковных крестов, объект изменил траекторию, рухнул там, где на много верст не было ни одной церкви. Кровавый след по небу, удар. Падший ангел, излучение. Начало Первой мировой, массовый психоз, немецкие погромы. Усталое лицо Папа, предательство и измена везде. Ибо упала звезда Полынь и отравила источники умов. Маленький лобастый человек вскарабкивается на броневик и произносит оперную речь. Темные, с бензиновым отливом, звезды проступают сквозь мокрую вату питерского неба.

Он смотрит на песочные часы. Будущее давно перетекло в прошлое и лежит внизу горкой песка. По выпуклому стеклу ползет муха, неизвестно откуда возникшая. Впрочем – он поглядел на лицо гостя, с которого уже наполовину осыпалась позолота, – понятно откуда. Видимо, Россия уже тронута сумерками. Во Владивостоке уже снимают одежду и ложатся спать. Тысячи пятибуквенных слов – Ленин, Ленин, Ленин… – транслируются маленькими и большими пятиконечными звездами на главный кремлевский ретранслятор. Но в Москве еще светло, еще не вспыхнули главные звезды страны. И вот в его госте идет, ускоряясь, распад. Запаянный в звездочку, как моллюск, он пока борется. Как боролся когда-то с недолеченным сифилисом, пожиравшим его мозг. Воля, колоссальная воля! Ошибкой Папа было то, что он сажал этих людей и ссылал их. Их нужно было или физически уничтожать, или назначать на должности. Голос гостя срывается, кусочки позолоты сыплются как осенние листья. Холодом дует с этого лица, из щелей и отверстий на щеках, подбородке. Вот и фантомная муха явилась на этот пир ноуменального распада. Движением пальца он согнал ее со стеклянной луковки.

Гость уловил его движение, замолчал и уперся взглядом в часы.

– Что ж, мне пора. – Голос его звучит хрипло и даже с легким кавказским акцентом. – Надеюсь, основную мысль я смог до вас донести.

– Да, мерси… Сведения, сообщенные вами, представляют интерес. – Замешкался, раздумывая, стоит ли в качестве протокольного рукопожатия сжать остроугольный металлический луч.

– Надеюсь, этот визит останется в тайне. – Звездочка пятится к дверям. – Вы понимаете, какие силы в это замешаны.

Он кивает. Дело, конечно, нешуточное. Если только не провокация.