Покров Любви

– Я знаю точно, что ни Надя, ни его отец никогда не внушали ему подобных мыслей. Наоборот, Надя всегда была очень простым в общении человеком. Как только она стала работать, она высылала немного денег своим племенникам, старалась поддержать их в трудное время. Недавно, кстати, ее сводный брат и племянники приезжали в Париж, были на могиле у Нади, поставили свечку за упокой, очень сокрушались о ее смерти. Они произвели на меня очень хорошее впечатление.

– А они видятся с Сергеем?

– Знаете, я задала этот вопрос, но и ее брат, и племянники только вздохнули с сожалением: они не видятся и ничего не знают о Сергее.

– А как вы обнаружили пропажу?

– Ах да, я не рассказала. После встречи Рождества мы еще сидели пару часов за столом, даже потанцевали: Надя с Сергеем, потом моя дочь с Сергеем, я с мужем, потом коллега мужа пригласил Надю. Вот, пожалуй, и все. Постепенно все стали расходиться. Коллега ушел первым, потом ушел брат с женой, а их дочь еще осталась, она живет отдельно, недалеко от нас, можно дойти пешком. Мой сын предложил всем молодым людям выйти прогуляться по Парижу, но Сергей не захотел, и дети отправились на прогулку втроем. Помню, что мы еще выпили чаю, потом Надя с Сергеем ушли. Наши дети ночевали у нас, хотя уже давно они живут отдельно: у сына своя квартира, а дочь снимает дом около Гренобля, она там работает. Когда они вернулись, мы спали. А через две недели я обнаружила пропажу. Мой муж подарил мне к Православному Рождеству красивое колье, естественно, я его примерила, а потом открыла сейф и положила его к остальным драгоценностям, что у нас были.

– Подождите, ваши драгоценности находятся в сейфе?

– Да, но, если честно, его не сложно открыть.

– И почему вы не держали эту брошь и все ценные вещи в банковской ячейке? Это ведь очень дорогая брошь.

– В том то и дело, что раньше мы хранили ее и еще несколько ценных изделий в банке.

– А почему же в этот раз они были дома?

– Мы решили поменять банк. Это первое. И второе, перед Рождеством в одном солидном французском культурологическом издании должна была выйти статья о фамильных драгоценностях, и нам позвонили с просьбой сфотографировать ювелирные изделия, принадлежащие семье Филиппа. Как вы, наверное, знаете, Филипп из графского рода и у него есть несколько замечательных ювелирных экземпляров. Конечно, они не такие ценные и известные, как саламандра Франциска Первого, но тоже представляют интерес для ювелиров и искусствоведов. И мы принесли все в дом. Брошь, по понятным причинам мы не показывали, но она тоже была в сейфе. Уже в начале нового года мы определились с банком и собирались отправить десятого января все изделия на хранение. А я заглянула в сейф на православное Рождество, то есть седьмого числа. Броши там не было.

– А все остальное?

– Все остальное было.

– Но встреча с журналистами состоялась или нет?

– Состоялась. Если мне не изменяет память, они пришли к нам двадцать третьего декабря. В основном, они общались с Филиппом и, как он мне сказал, после их ухода все было на месте.

– А это не могли быть самозванцы, а не журналисты?

– Нет, это на самом деле были журналисты. Мы предварительно звонили главному редактору, справлялись о том, действительно ли журнал готовит к изданию такой материал. Так что все было настоящее. И статья вышла очень интересная с большой подборкой фотографий, среди которых были несколько изделий семьи Де Вернье. Позже я предположила, что это Серж мог организовать эту встречу: дать в журнал информацию, подгадать дату визита накануне Рождества, чтобы мы не успели положить брошь в банк.

– Следовательно, брошь была похищена в канун Рождества.

– Да, на католическое Рождество, в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое декабря. И мы пришли к выводу, что это Серж. Позвонили Надежде, попросили, чтоб она пришла и рассказали о наших подозрениях. Она не хотела верить, но согласилась, что разрешить этот вопрос можно простым способом: напрямик спросить у Сергея. Мы пригласили его зайти к нам, и он пришел. И тогда на прямой вопрос: «Не он ли украл из нашего дома брошь Франциска Первого», он, совершенно не смутившись, (представляете, он даже не смутился!) сказал, что да, это он взял (он не сказал «украл», он сказал «взял») эту брошь. Конечно, мы все втроем возмутились, и тут он, как я уже говорила, произнес целую речь о том, что драгоценность принадлежит всей семье, а, значит, и ему, что он восстанавливает справедливость и так далее.