Покровские ворота

Все время я ждал, когда мы наткнемся на этого знакомого, и вот это наконец случилось. Есть что-то мистическое в неизбежности, с которой он появляется. Можно было бы подумать, что существуют таинственные и могучие силы, охраняющие прочность семейных основ, если бы эти основы не рушились так часто. Вечная история! Я уже вспоминал старое глупое ожидание чуда, которое мерцало во мне, когда я спешил на угол Льва Толстого и Крупской. Как всегда, мне было жаль моего нервного подъема. Вечер катился к своему завершению – чуда не произошло. На улице было малолюдно, так малолюдно, что она выглядела пустынной. Появилась машина с зеленым огоньком. Мы забрались на заднее сиденье, я хлопнул дверцей, и на миг мы почувствовали себя почти оторванными от мира. Водитель молчал, видно, смена его подходила к концу, и он основательно притомился. И нам было хорошо за его спиной, в этом тихом летучем гнездышке. Мы тоже молчали, прижавшись друг к другу, меж тем как машина несла нас куда-то вперед. И кто знал, куда она нас несла? Нежность к немолодой женщине, сидевшей рядом, снова наполнила меня, и она, видимо, почувствовала это, но ничего не говорила, только гладила мои пальцы.

У одного из новых домов она попросила остановиться.

– Завтра я занята, – сказала она, – суббота – это сумасшедший день. Я позвоню послезавтра утром. Скажи мне свой номер.

Я назвал цифру, и она повторила.

– Ну, хорошо. Значит, до послезавтра. Спокойной ночи, Костик.

– Спокойной ночи, милая.

Мы поцеловались, и на том же такси я вернулся в гостиницу. Водитель за весь путь не произнес ни одного слова, и я был очень ему за это благодарен. Я физически нуждался в тишине.

Я вошел в вестибюль, на миг остановился около дежурного, по обыкновению вспоминавшего свой недолгий роман с черной актрисой, взял ключ и поднялся в свой номер.

И все время, покамест я раздевался, мылся и стелил кровать, во мне звучал какой-то настырный бойкий мотивчик. Я долго не мог понять, где я его подхватил, какого черта он ко мне привязался, и это мучило меня и не давало покоя, и лишь тогда, когда из мелодии неожиданно выплыли слова, я вспомнил, и все стало на место: «Концерт прекрасен, это факт, ну а теперь – антракт».

11

Я сидел с Ниной Константиновной в ее полукруглой комнате, в ней, как всегда, было темновато, однако сегодня, когда город изнемогал от зноя, это было даже приятно. Нина Константиновна забежала всего на минутку, она оставила дома какие-то срочно понадобившиеся материалы, но мы заговорились, и она медлила уходить.

Впрочем, сама она говорила немного, только вставляла короткие фразы в мою сумбурную и пылкую речь. Нина Константиновна казалась удивленной моей горячностью, да я и сам себе поначалу дивился, пока не сообразил, что я попросту нервничаю, и было отчего – работа моя подходила к концу, а столько оставалось неясного, ускользающего и вместе с тем тревожащего, – моментами я чувствовал себя лично задетым. Хотел я того или не хотел, но я уже вступил с Иваном Мартыновичем в какие-то отношения, которые сразу же потребовалось выяснить.