Пол и характер

Природа гения – природа Протея. Не следует, однако, представлять себе эту природу, как и бисексуальность, когда она в действии. Даже величайший гений не в состоянии одновременно постичь сущность всего человечества. Способность охватить многое, духовное богатство – это раскрывается у человека не сразу, а постепенно, с развитием всего его существа. Очевидно, и здесь происходит чередование закономерных периодов. По характеру эти периоды совершенно различны, но представляют повторения пройденного, переходят каждый раз в более и более высокую форму. В индивидуальной жизни человека не бывает двух совершенно одинаковых моментов. Между позднейшими и прежними периодами существует только то соответствие, какое бывает между гомологичными точками высшего и низшего оборота спирали. Многие выдающиеся люди еще в юности намечают план какого-нибудь произведения и часто, после того как мысль долго покоилась, только к старости приступают к осуществлению плана. Это все разные периоды времени, через которые проходят эти люди. Эти периоды бывают у всех людей, но с различной силой и различные по «амплитуде».

«Амплитуда» каждого периода тем резче, чем значительнее дарование человека. Часто даровитым людям еще в детстве приходилось выслушивать упрек, что они «впадают из крайности в крайность». У особенно выдающихся людей такие периоды носят часто характер кризиса. Гете говорит о «повторной зрелости» у художников; его мысль тесно связана с нашей темой.

В зависимости от резкой периодичности гения, вслед за годами яркой продуктивности наступает период полного бесплодия, когда гений себя презирает и ставит ниже любого среднего человека: его терзают воспоминания о творческом периоде. Насколько порывы восхищения сильнее у него, чем у других, настолько ужаснее его подавленность. Почти у каждого выдающегося человека наступает период полного беспощадного отчаяния, когда, замечая окружающую его жизнь, гений все же не в состоянии отдаться напряженности творчества. Тогда раздаются возгласы: «Он выдохся!» Однако не только творчество гения, но и другие свойства его, как материал, над которым он работает, самый дух его, благодаря которому он творит, подвержены смене и резкой периодичности. Иногда он склонен к науке и рефлексам, а временами к работе чисто художественной (Гете); его внимание захватывают то природа, то культура и история человечества («Заратустра» и «Невременные размышления» Ницше). Временами он мистичен, временами наивен (например, Метерлинк и Бернсон). У выдающегося человека при богатстве «амплитуды» периодичность находит свое выражение и внешним образом. Этим можно объяснить то странное явление, что у людей даровитых выражение лица гораздо чаще меняется, чем у людей средних. В разные периоды лицо их неузнаваемо изменяется. Например, сравните портреты Гете, Бетховена, Канта, Шопенгауэра в разные периоды их жизни. Можно считать физиологическим критерием дарования человека число физиономий, которыми он обладает (слово «дарование» я употребляю вместо слова «гениальность»). Люди, не изменяющие выражения лица, стоят низко в интеллектуальном отношении.

Быть может, предварительное понимание гения будет отвергнуто здесь оттого, что мы как будто с пониманием гения приписываем ему лично переживания (часто низшие) его героев. Однако надо помнить, что душа гения всегда обуреваема самыми разнообразными страстями, вплоть до самых отвратительных влечений (биография их служит подтверждением этого). Но при углублении в сущность рассматриваемого вопроса обнаружится неосновательность такого упрека. Например, Золя, изобразивший убийц по страсти, не мог бы сам совершить такого преступления, так как в нем таилось еще многое другое, кроме этого. Богатство духовного мира охраняет художника от искушения, но вместе с тем наряду с греховным влечением делает ему понятными всякого рода преступления. Таким образом одухотворяются в великом человеке и преступные склонности его.

Из присущего крупному человеку огромного числа всяческих возможностей вытекают последствия, которые возвращают нас снова к теории гениды. Мы замечаем с большей легкостью то, что есть в нас самих, чем то, что нам чуждо (в противоположном случае не было бы возможности общения людей, ибо в большинстве случаев мы даже не знаем, как часто они не понимают друг друга). Гений с большим против среднего пониманием будет больше подмечать, и вообще ему яснее другие люди, так как надо предположить, что гений воплощает в себе почти каждого другого человека вместе с его противоположностью. Необходимым условием восприятия и понимания является двойственность. На вопрос об основном условии сознания и «самоотречения» психология отвечает, что такое условие представляет контраст. Шум своей однотонностью часто вызывает сонливое состояние, и лишь двойственность служит причиной бодрствования сознания.