Поле Куликово (СИ)

-Всё расскажу, бабушка, дай срок. Да только никакого оклада ему теперь не надо. Не ныне-завтра сам будет, с молодой жёнкой да с пожалованьем от государя сиротам и вдовам ратников, побитых на Куликовом поле. Его князь Боброк золотой гривной пожаловал за дела ратные, да и государь не обошёл. Давал ему село большое да богатое, он же Звонцы попросил и велел передать, што два года податей от вас брать не будет.

Старуха начала креститься:

-Слава Тебе, Господи, за этакого господина. Как зовут его?

-Тупик, Василий Андреевич Тупик. Люди-то где, бабушка?

-Да в лесу нонче, батюшка. И твои - тож там. Всем миром дрова готовить поехали со старостой. Без мужиков с лесинами-то где уж бабам в одиночку!..

Алёшка встрепенулся: от берега озера донёсся удар молотка по железу. Вот ещё... Ещё... И зазвенело, забило, заахало и запело - весело, размеренно, мощно...

-Кузнец?!

-Кузнец, Алёшенька, кузнец наш новенький трудится, Микула-богатырь.

-Микула?..

-Из бывших монахов - он, у нас поселился, Марью хочет взять Филимонову за себя - вот как справит она сорокоуст да относит плат чёрный. Трое ведь - у неё, и хозяйство - не богатое, пил ведь он шибко, Филимон-то, Царство ему Небесное... А он-то, Микула, на неё не наглядится, уж на подворье кажинный день ходит - то поправит, это подладит, и ребята к нему льнут.

-С Микулой, бабушка, ещё трое монахов было.

-Как же, батюшка, было-было. Да двое остались, те помоложе Микулы, они девок себе сосватали. А третий пожил да и воротился в обитель свою, очень уж богомольный, говорит, кровь пролитую отмолить надо, не даёт она ему покоя...

Ехал Алёшка селом, и уж безбоязненно рассматривал знакомые избы - не мёртвые, а живые лица земляков смотрели на него из-за плетней и частоколов.

У Романова подворья сдержал коня. Калитка отперта, значит, дома есть кто-то... Вдруг да воротился Роман, сгинувший во время битвы? Зайти? Алёшке стало жарко и холодно сразу. Может, за этими стенами сейчас - она? Аринку он мог бы разыскать сразу после битвы, но с чем бы он пришёл к ней тогда?.. Повернул к воротам, сошёл с лошади, привязал её к медному кольцу, вбитому в воротный столб, шагнул в раскрытую калитку. Серого не было, наверное, ребятишки взяли с собой в лес - почти все звонцовские собаки умели ловить дичь. Поднялся на тесовое крылечко, толкнул дверь в сени, и она подалась. Постучал...

-Кто - там? Заходите...

Растворил дверь и в полусумраке после уличного полуденного света не сразу рассмотрел Аринку. Она пряла в углу, там, где бы положено быть конику, на мужском месте... Встала, увидев человека в воинском одеянии, отошла в угол.

-Здравствуй, - сказал Алёшка.

-Здравствуй...

-Вот приехал к своим, зашёл проведать.

-Благодарствуем... Я слыхала, ты у князя - теперь...

Голос у неё был словно надтреснутый, чужеватый, лица Алешка всё ещё не рассмотрел, заметил лишь, что Аринка похудела.

-Об отце не слыхали чего?

-Нет...

Никак не мог привыкнуть к её вдовьему платку, стало неловко, уйти бы ему, но как уйти? Видно, нельзя так сразу являться, пожил бы денёк в Звонцах, встретились бы, может, ненароком - тогда легче. Вдруг сунул руку под полу кафтана, вынул маленький, обшитый шёлком треугольник с блестящими бусинками, протянул женщине.

-Возьми... С него снял тогда... Сразу не нашёл тебя, а потом где же искать было?

Она взяла косник, всхлипнула, закрылась рукавом сарафана:

-Спасибо тебе, Лексей, сказывали мне, как ты спасал его...

-Чего там! Кабы спас!.. Все мы спасали друг друга. Дак пошёл я, однако...

-Куда ж ты? - Аринка вспомнила, что она - хозяйка, а редкого гостя положено угостить. - Сядь, я сейчас принесу чего-нибудь - помянёшь...

-После, Арина, я ж дома ещё не был, по пути зашёл.

-Да их и нет никого твоих, вечером лишь воротятся. Сиди, я за Микулой сбегаю, он всё о вас с Юрком рассказывает, как бились вы на поле Куликовом. А я... как вернулась из похода-то, ну вот, будто места нет мне на земле, так и побежала бы в Москву за войском, будто все вы там - живые... Да куда ж бежать, маманя одна с меньшими... Сиди, я быстро...

И тогда Алёшка решился на святую ложь, которую придумал ещё на Куликовом поле после похорон звонцовских ратников и ради которой, может, отпросился у Василия Андреевича на денёк раньше его умчаться в Звонцы, чтобы к приезду нового боярина решить своё дело.

-Арина, - он заступил ей дорогу. - Погоди. Всё уж скажу сразу, и ты ответь, чтобы не мучиться мне.

Она отступила, испуганно глядя тёмными глазищами.

-Юрко, когда умирал, сказал мне: "Возьми в жёны Аринку, если она ещё люба тебе". А мне без тебя нет жизни, Аринушка. Теперь - твоя воля.

Она молчала, закрывшись руками, но он ждал. Тогда, не отрывая рук от лица, она сказала:

-Погоди... Хоть денёк дай подумать... Ребёночек ведь у меня будет.

-Что ж, - он улыбнулся. - Будет сын у нас, Юрий Алексеевич.

-Завтра, - повторила она, - завтра скажу, ведь маманю спросить надо!

-Прощевай, Арина, завтра всех в гости позову. А теперь не усидится мне, в лес поеду - мамка ждёт...