Поле Куликово (СИ)

Пушкарь продолжал кричать, повторяя, и Олексе стало страшно. Как случилось, кто просмотрел? - спрашивать поздно и не с кого. Тимофей убит, но и те, кто ещё - жив и сражается, обречены. Все. И он - тоже. И Анюта. Ордынские начальники теперь заметили, что ворота отбиты русскими, вместо лёгких всадников они двинут тараном кованую сотню нукеров хана и расчистят дорогу. Или прожгут себе путь бомбами с нефтью и греческим огнём. Он, не задумываясь, пошёл бы на то, чтобы за спиной своих копейщиков в воротах загромоздить ход брёвнами и камнями, но кто это сделает? По всей стене идёт приступ, наверху ополченцы едва сдерживают врага, а его всадники отступают к башне, теснимые нукерами, проникшими в Кремль. Беско продолжал кричать сверху, сложив руки у рта, и до Олексы дошли слова молодого пушкаря:

-Уходи-и!.. Взрываем!..

Его будто опалило: вот она, последняя их надежда - взорвать башню! Тогда, может, затвор сорвётся вниз или обрушенные камни завалят ход. Пушкари догадались. Вавила...

По крику Олексы копейщики стали покидать башенный проход, оттягиваясь внутрь крепости. Враг не спешил за ними, вероятно заподозрив ловушку. Олекса свистом подал сигнал - всем стягиваться к нему! - и с двумя десятками кинулся на помощь левому крылу второй сотни, которое нукеры пытались взять в кольцо. Теперь за своим правым плечом он чувствовал Анюту, её близость давала такую силу, что и в одиночку сразился бы со всей Ордой. Весь отряд отступал к нему, сжимался, вытягиваясь косым клином, отрывался от стены. Анюту оттеснили от него, и тогда он ринулся вперёд, завертелся среди врагов, разя молниеносными ударами, не замечая ответных. Русская броня, выверенная веками непрерывных войн, давала ему ощущение неуязвимости. Остроконечный шлем с бармицами и личиной, с которого соскальзывал самый острый булат, облегающий панцирь, в котором мельчайшие отверстия колец перекрывались вторым и третьим слоями кольчуги при любом движении тела, укреплённый гибким оплечьем и налокотниками, способными с железной рукавицей при нужде послужить и как щит, пластинчатые набедренники и поножи - эта броня делала сильного и ловкого воина недоступным обыкновенному оружию. Правда, спину она прикрывала не очень надёжно, поэтому в конных сшибках Олекса чаще держал щит на спине. На сей раз ударило в спину не копьём, не стрелой или коварным джеридом, но словно гигантской тугой подушкой. Споткнулся конь, приседая на пошатнувшейся земле, - казалось, разом грохнули десятки великих пушек. Шатёр Фроловской башни подпрыгнул, кренясь, начал оседать в струях огня и крутящихся клубах серого дыма, разваливаясь, обрушился камнями и брёвнами, давя и зашибая ордынских всадников под стеной, в воздухе родился шелест, и полосой хлестнул каменный град. Ордынские всадники прянули от ворот, настёгивая лошадей, и лишь теперь Олекса приметил, что от его двух сотен едва ли насчитаешь полторы. Облако дыма и пыли растекалось, из него выросла обезглавленная башня. Уродливой, незнакомой казалась выступающая из дыма стена. Удерживая на месте храпящих коней, воины ждали, не отрывая глаз от утонувшего в сером облаке основания башни. Олекса увидел пушкарей на стене - поднимая над головой пудовые камни, они метали их за внешнюю сторону башни. Из облака вырвалось сразу не меньше десятка воющих степняков, и следом хлынул серый поток. Ход Орде в Кремль закрыть не удалось. Между башнями на стенах звенели клинки, и лишь вблизи угловой Неглинской ещё грохотал тюфяк.

Теперь защитникам крепости оставалось только продать жизнь подороже. Но как забыть, что за тобой тысячи слабых и безоружных? Сейчас они набивались в храмы и монастыри, Олекса видел и бегущих по стене на москворецкую сторону. Трудно было рассчитывать на то, что стены обителей защитят от разъярённых врагов, но всё же лучшее, что мог ещё сделать отряд, - попридержать громил. Может, кому-то удастся уйти за москворецкую стену, переплыть реку и скрыться в уремах.

Цветные халаты растворились в сером конном потоке. Хан дорожил своей гвардией. Проложив дорогу лёгким отрядам, она ушла за их спины, закрепляя отвоёванную территорию Кремля и накладывая руку на лучшую добычу. Орда растекалась вдоль стен на обе стороны, отряд Олексы, оттянувшийся в широкую улицу к Соборной площади, степняки лишь преследовали, издали осыпая стрелами, визжали, грозили оружием, уверенные, что эта конная горстка всё равно будет окружена, притиснута к стене и выбита вся, до единого. Зачем подставляться под русские мечи на пороге победы?