Поле Куликово (СИ)

Узнав мужа на лестнице по чёрному панцирю, подлетела к стене, бросила лошадь, заспешила наверх, обнимая ребёнка окольчуженными руками. Услышав клич Каримки, Олекса кинулся на помощь. Старшина кожевников уже работал на стене секирой, его остановили копьями, тогда он бросил топор, схватился руками за древка, толчком опрокинул двух врагов, кинулся вперёд, и на стене сплёлся клубок орущих тел. Подоспевшие кожевники пустили в ход мечи и секиры. Олекса с разбегу ворвался в скученную толпу, отбил чью-то саблю, ударил в кожаную броню острым тарчем щита. Вопль падающего со стены человека заставил врагов отпрянуть и они бросились назад. Кожевники хватали заборола и загромождали стену. Анюта подбежала, задыхаясь, к её груди, замерев, припала девочка лет четырёх в порванной сорочке. В панцире жены торчали две стрелы, одна свисала сзади, застряв в сетке бармицы.

-Зачем вернулась? - набросился на неё Олекса. - Беги к башне и уходи за реку!

-Я - с тобой, Олексаша! - Анюта плачущими глазами смотрела на мужа, и Олекса содрогнулся, едва подумав о том, чего насмотрелись сегодня эти глаза. С начала боя он впервые так близко видел их. Издали, едва поблёскивая в щелях стального забрала, они казались такими же, как у всех дружинников.

-Не гони меня, Олексаша!

-Шайтан-девка! - взъярился Каримка. - Видишь?

Рёв ордынцев заставил глянуть вниз всех разом. Клещ падал лицом вперёд в толпу серых кожаных панцирей, кажется, схваченный арканом, а рядом, взятый на копья, его сын махал слабеющей рукой, пытаясь дотянуться до лохматых шапок. Строй москвитян разорвался. Небольшую его часть враги прижали копьями к ограде монастыря, другая часть, где перемешались пешие и конные, прорывалась к москворецкому подолу. С десяток ополченцев, отбиваясь, взбирались по лестнице на стену. Враги шли за ними по пятам.

-Всем - в башню! Надо помочь людям уйти за реку. - Олекса, схватив за руку Анюту, первым побежал по стене. Зубцы и заборола мешали видеть, что творилось за Неглинкой. Есть ли там теперь вражеские отряды? Станут ли они перехватывать уплывающих? Кремль пылал уже во многих местах, на стену наносило дым, возле Никольской и Неглинской башен ещё взблёскивали мечи и секиры. Горящий город, полный добра, теперь притягивает Орду, и можно рассчитывать, что враги не будут настойчивы в преследовании уходящих. Москворецкая стена виделась хорошо. Тайницкая сражалась. Сражалась и горстка гончаров, защищая женщин и детей, притиснутых к Свибловой башне. Они - рядом, по другую сторону этой стрельны, но как помочь им? Пробить кулаком каменную стену не в силах даже Каримка. Внизу ополченцы, прикрывая толпу, стреляли в ордынских всадников, показавшихся в переулках подола.

Дверь в башню отворена, стражи нет. Олекса нырнул в каменный зёв и, едва различая ступени в сумерках, побежал вниз. Ему казалось, он слышит крики и плач за противоположной стеной. Сверху видел, что у входа в башню накопилась толпа, и теперь попал в её разноголосицу. Нижняя часть стрельны была просторной, здесь оказалось довольно светло. Стиснутая на входе толпа, попадая в башню, рассыпалась, одни женщины сразу бежали к железной дверце, за которой синела речная вода, другие метались, зовя потерявшихся детей. Толпа их выносила, и тогда они спешили в то же окно на волю, где неизвестно, что их ожидало. Не сбрасывая с руки щита, Олекса подхватил спускающуюся Анюту с ребёнком, стал помогать освобождаться ей от брони. Анюта не противилась, только плакала. Со звоном покатился на пол шлем, звякнула о камень кольчуга. По лестнице с топотом скатывались кожевники.

-Мужики, прорывайтесь наружу! Прикроем людей, уйдём последними!

Анюта взяла девочку, припала к мужу. Он поцеловал её и отстранил:

-За реку! Я догоню, найду!

Ополченцы успели пробуравить толпу, он опоздал за ними. Поднял щит, чтобы никого не поранить, и остановился. Не было у него мужества врезаться окованным плечом в стиснутый на входе человеческий поток, давить, разбрасывать кричащих детей и женщин. Но из-за спины вывернулся Каримка.

-Бачка-Ляксандра! Сполнил - нет хода вверху, творил двери.

-Спасибо тебе, старшина.