Поле Куликово (СИ)

Всадники, рассовав луки в саадаки, уже обнажили мечи. Ополченцы, расстроив ряд, бросились назад между конными, и сотенная лава ринулась вперёд, к своим, продолжающим рубиться в окружении врагов. Степняки от первого наскока начали подаваться, кони пошли по кровавым телам. Враги орали в лицо и орали под копытами. Выбитые из сёдел, зверея, кидались под лошадей и вонзали мечи и кинжалы в животы, лошади грохались, роняя всадников, а всадники, спешив, продолжали резню. Отряд налетел на стену копий. Ордынцы спешивались, сообразив, что в теснине только так можно воспользоваться численным превосходством. Сразу три железных острия упёрлись в зерцало на груди жеребца, четвёртое тыкало в его окольчуженную морду, и Олекса, отвернув, ощутил удар в стальной набедренник, налокотником отшвырнул тянущееся к груди жало копья. Достать мечом копейщиков не было возможности. Конь взвизгнул, уколотый в бок, у Олексы потемнело в глазах от гнева, он вздыбил скакуна, ударом шпор послал наискось через страшную заросль, услышал треск ломающегося древка и оказался в окружении врагов. Конь не упал, и это спасло всадника.

-С-саша-а! - донёсся крик. Удары растерявшихся врагов были поспешны и неверны, он даже не замечал тычков в грудь - рубил лохматые шапки, серые кожи, голые руки, открытые спины, моля, чтобы меч не сломался, и видел одно сплошное грязно-кровавое месиво. Конь под ним зашатался и стал, оседая, задрал голову и закричал. Олекса вырвал ноги из стремян, перебросил щит со спины на руку, соскользнул в кровавую лужу, рубанул с поворота наотмашь и завертелся, разя мечом и острым тарчем щита. Враги стали бросать копья, хватались за мечи, и тогда в их ряды вломились новые всадники и пешие ополченцы, увлечённые прорывом конного витязя.

-Катай, бачка! Круши собак!

Секира Каримки свистела, звенела и лязгала по железу, сметая живое и мёртвое. Вёрткий, ускользающий от ударов, Каримка словно катился через ряды врагов, оставляя повсюду страшный след, и даже кожевники старались держаться в стороне от своего старшины.

-Уй, бачка! Хватит - Каримку убьёшь!

Олекса обнаружил, что заносит меч над щитом кожевника. Его всадники продолжали сечу, и к ним уже прорвались уцелевшие из отрезанной части отряда, но враги снова образовали стену копий, она надвигалась на малочисленную дружину конных москвитян. Каримка схватил Олексу за руку, силой повлёк за ряды пеших ополченцев. Здесь к ним пробилась Анюта.

-Олексаша, там уж разобрано и дверь отворена!

-Я велел, - объяснил оказавшийся рядом Клещ.

Теперь Олекса видел часть москворецкой стены, почти под прямым углом сходящейся с неглинской. Множество людей сбегалось подолом в этот угол к отворённой Свибловой башне. Сюда же отступала полусотня ополченцев, отстреливаясь от невидимых врагов - тех скрывали строения. Наверху москворецкой стены шёл бой, горела приставная лестница, но степняки где-то проникали на стену - они обложили часть гончарной сотни в Тайницкой башне, другую часть оттесняли к Свибловой. А за спиной сражающихся грудились на стене женщины с детьми. "Есть ли у них там хотя бы верёвки?" - подумал Олекса. Свиблова башня не имела выхода на москворецкую сторону. Это сделано для большей безопасности обороны Кремля, но сейчас отсутствие хода становилось бедой для несчастных, упёршихся в глухую сторону башни. Как только ополченцы на москворецкой стене падут, эти станут добычей степняков. Стена - высока, с неё не спрыгнешь.

Анюта вскрикнула, хлестнула лошадь и помчалась к москворецкому подолу, по которому врассыпную бежали люди. Олекса не успел её окликнуть, да и не услышала бы за шумом сечи. Каримка схватил его за руку:

-Уй, боярин, бида! - Он ткнул секирой вверх, и Олекса увидел: по опустевшей неглинской стене в сторону Свибловой башни бежали вражеские воины. Чтобы перехватить их, нельзя терять мгновения. Каримка кинулся к приставной лестнице, за ним - ещё пятеро.

-Поспешай, боярин, пособи им! - крикнул Клещ. - А мы тут ишшо малость потрудимся да и отойдём...

Без лошади командовать конниками Олекса не мог, и его уже заменил Клевец. У ополченцев - свои начальники, а добрый рубака - сейчас нужнее на стене. Да в его панцире, неуязвимом для стрел, там теперь как раз и стоять. Он бросился за Каримкой, который прыгал козлом через две ступени, визжа и размахивая топором. Заметив своих на стене, ордынцы внизу усилили нажим на последний русский заслон, чтобы, смяв его, уже без оглядки отдаться грабежу.

На середине лестницы Олекса остановился с тревожной мыслью о жене и услышал, как ударила стрела в дерево возле ног, другая стукнула в щит, заброшенный на спину. Толпа в углу крепости всасывалась в башню. Маленький всадник в серебристой кольчуге скакал оттуда, бросив поводья, прижимая к груди какой-то светлый комок. Олекса догадался: с коня Анюта увидела брошенного ребёнка и бегала за ним.

-Назад, Анюта, скачи к башне и уходи за реку!

Умела ли его жёнка плавать, он не знал. Здесь - всё равно смерть, так уж лучше в своей, русской реке...