Поле Куликово (СИ)

Ехали между шатрами и коновязями, вслушиваясь в голоса ратников, храп коней, звон стали под напильниками и оселками. Где-то у огня под бряцание гуслей молодой лирник славил богатырские заставы и походы русских князей в Дикое Поле. Гаснущая заря задёргивалась туманом, пролётная стая гусей роняла с вышины крики, граяли вороны в заречном лесу, и обоим казалось - снова едут они Куликовым полем между засыпающей Непрядвой и Доном, будто Куликовская сеча только на время прервалась, чтобы заутра грянуть с новой силой. Как далеко простёрлось ты, Куликово поле, где же - твой конец, в каком времени и каком краю? А может, не будет у тебя конца, Куликово поле, пока не загоним в могилу последних насильников, убийц и грабителей, жадных до чужой земли и чужого добра, последних душителей чужой свободы?

Из своего шатра вышел Владимир и смотрел на огни воинского лагеря. Мечтал ли о такой силе ещё неделю назад? Ведь с полутора тысячами пришёл в Волок, а теперь лишь в резерве оставляет семь. И не иссякает народный поток к его стягам. Чем заплатить за ваше самоотречение, русские люди?

Только бы не повернул назад этот крымский зверь со своей стаей! Владимир поклялся наказать крымчаков за Москву и опустошение своего удела. Сначала - их, потом дойдёт и до главного хищника Орды.

XIII

Кутлабуга меньше всего думал об отступлении. Его тумен, доведённый до полного числа, представлял силу, какой не мог иметь ни один из ближних правителей - от Литвы до Новгорода и Твери. Собрать десять тысяч хорошего войска - нужны месяцы, а разношёрстный сброд темника не пугал. Ему снова повезло: в ту сторону, куда отступил Донской, посланы Батар-бек и Шихомат, Кутлабуге достался удельный серпуховский князёк, и тот неведомо где спрятался. Когда передовая тысяча грабила и жгла пустой Можайск, темник повернул на Ржеву, рассчитывая по пути взять Волок-Ламский. В московских монастырях, которые хан отдал крымскому тумену, оказалось меньше добычи, чем рассчитывал найти Кутлабуга. Да и в княжеских теремах, слышно, не очень разжились. Больше всего повезло тем, кто грабил церкви Кремля. В городе же много добычи сгорело. Может, золотая казна Дмитрия хранится в Волоке или Ржеве?.. С той поры, когда на степном кургане за Калкой фряги рассыпали на войлоке перед ханом казну Мамая, мешки с золотом, серебром и камешками волшебных цветов всё время мерещились темнику. Зачем они - ему, он пока не задумывался - лишь стремился овладеть могуществом золота. Кутлабуга ведь считался удачливым, а удачливый может возмечтать о многом. Тимур-то выплыл из грязи...

Уже повернув со смоленской дороги, Кутлабуга получил весть, что в Волоке стоит серпуховской князь, и насторожился. Памятуя приказ великого хана, он стянул в кулак семь своих лучших тысяч. На русских реках была межень, и тумен легко одолел неглубокую вблизи верховий Москву, затем перешёл ещё одну речушку. Здесь на песчаном броду целая сотня обезножила коней, напоровшись на рассыпанные по дну железные шипы-неваляшки, влитые в свинцовую чечевицу. На войне, посреди враждебной страны, верховых лошадей надо беречь, и разозлённый темник приказал разведчиков бить палками, а их начальнику сломали спину. Во избежание неприятностей Кутлабуга приказал через каждый новый брод прогонять табунки двухлетков, которые назначались в пищу.

Темник торопил начальников. Где - князь, там - и его казна. Время от времени разведчики замечали русских всадников, но те скрывались в лесах. Лишь на берегу Рузы произошла стычка, в которой с обеих сторон имелись убитые, и Кутлабуга понял, что за его движением следят дозоры врагов. Как поведёт себя князь? Побежит или затворится в осаде? Топтание под городом в планы темника не входило, но Волок-Ламский - не Москва.

На другой день, миновав густолесья, тумен вышел к Рузе. Передовые сотни проверили брод, и войско, не останавливаясь, устремилось на левый берег, оставляя за собой сакмы на зелени речных лугов. Кутлабуга шёл с лёгкой головной тысячей, её он намеревался выбросить вперёд, наперехват дорог севернее и западнее города, как только весь отряд втянется на приламскую равнину.