Поле Куликово (СИ)

У Владимира не было строгого замысла сражения. Встречный бой, когда ничего заранее не известно, кроме примерной силы врага (да и то если разведка не просчиталась), опрокидывает любые готовые замыслы и приносит успех только решительным и стойким. Зная, как осторожно ходит Орда, Владимир отказался от мысли о засаде. Встретить степняков открыто равной силой и потрепать - нехитро, а разгромить трудно. Преследуя их, легко угодить в западню. Знание степной конницы, её приёмов, силы и слабости навело князя на мысль о верховой пехоте. Приковать врага к месту лучше всего способны пешцы. А уж потом - не потерять времени...

И теперь верховая пехота у него впереди. Той же дорогой, в трёх верстах за ней, шли два конных полка общим числом в пять тысяч всадников. Лишь бы только Олекса выдержал один час боя.

В восьмом часу пополудни на взмыленной лошади прискакал гонец с вестью, что Бодец завязал бой с ордынским прикрытием и воевода Александр Смелый развёртывает пешую рать на поле в виду приближающегося войска врага. По знаку Владимира лёгкая конница во главе с серпуховским боярином Григорием Михайловичем свернула с дороги и, прикрываясь дубравами, двинулась на рыси в обход поля, где начиналась сеча. Броненосная дружина Владимира в две тысячи мечей тоже перешла на рысь.

Впереди обходящего полка, рассыпавшись, скакала сотня Тупика. Храбрый назначил его вторым воеводой к серпуховскому боярину, но Васька всё же сам возглавил разведчиков. Либо он выведет конников в тыл крымчакам, либо те побьют пешцев Олексы и уйдут, если, конечно, уклонятся от боя с главными русскими силами. По чёрным дымам в небе Тупик догадывался: темник сзывает рассеянные для грабежа сотни, и надо их опередить. Охватывая перелески и дубравы, сакмагоны мчались через поля, бурьяны, заросшие кустарниками кулиги, не думая о собственной безопасности. Самое важное - спугнуть вражеские дозоры до того, как они обнаружат идущий следом полк, а может, по пятам убегающих дозоров и вывести полк на логово главного зверя. Впрочем, ставку темника указывали дымы.

Для встречи с Ордой Олекса предпочёл бы иное место, но выбирать не приходилось: часть его конников уже сражалась, помогая стороже, и Бодец известил, что дозорные видят многие тысячи степняков в полутора верстах. Полк, опираясь левым крылом на заросли дубняка и лещины, начал строиться для боя.

Пока полк развёртывался, Олекса, оставаясь в седле, следил за приготовлениями врага. Он видел неполный тумен, но всей силы темник сразу не покажет. Тысяча, две, три, четыре... Пятая, отбросившая русскую сторожу, изготовилась чуть в стороне, на свободе, целясь в конников полка. Сколько у темника в резерве? И где - его резерв?.. А впрочем, то - заботы других воевод. Дело Олексы - стоять насмерть.

С тремя воинами примчался Бодец:

-Олекса, брате! Тебя ли вижу воеводой?

-Меня, Иван. Ты - не ранен?

Кольчуга начальника сторожи в бурых пятнах засохшей крови, на зерцале и оплечье - следы ударов, на морде рыжего скакуна запеклась чёрно-багровая полоса.

-Бог миловал. Лишь голова кругом - ровно с Никифором братину зелёного усидели. - Бодец ещё жил схваткой, его тело казалось слитым с конём, искры в глазах вспыхивали отражением сабель. Он оборотился к прислушивающимся ратникам и крикнул. - Не боись, витязи! Знаете, как на пиру-то? Первая чара - колом, вторая - соколом, остальные - мелкими пташками. Так же - и в сече: первого бьёшь с дрожью, второго - с азартом, остальных - не считаешь!

Ратники засмеялись, и Олекса был благодарен Ваньке Бодцу за этот смех перед тяжким, кровавым делом.

-Принимай всех конников, Иван. Задача - одна: подольше держать Орду, не давая обойти пешую рать.

-Ясно, воевода. А князь - где?

-Князь будет. Попрут - встречай в лицо всей силой, да не рассыпай отряда - не то, как траву, высекут и потопчут.

-Не тужи, воевода, - нам не учиться. Я этих псов поганых за кажную мою деревню заставлю мочиться кровью!

-Скачи, Ваня, к отряду - вот-вот пойдут!

Однако сигнальные стяги на кургане, в полуверсте от русской рати, словно задремали, только ползли в небо чёрные дымы. Из жнивья, где недавно шла сеча отрядов прикрытия, поднимались очухавшиеся раненые и оглушённые. Одни брели в сторону русского войска, другие - в сторону ордынского. Иные ползли.

-Бедолаги, и куды ж они? В дубраву уходить им надо.

Олекса обернулся, встретил насторожённый взгляд Каримки из-под кольчатой прилбицы шлема. Взятый в число дружинников, старшина кожевенной сотни не отставал теперь от начальника ни на шаг. Олекса осмотрел пешую рать. От красного сияния волнующейся стены длинных щитов, от бледно-синего сверкания топоров, алебард и копий, от серебристого блеска кольчуг и шлемов становилось больно глазам. Не уж то он, безвестный воин Александр, ничем не знаменитый, сирота, кем-то подобранный на дороге в чумной год, вскормленный добрыми людьми, сегодня воеводствует над этой ратью?! Пусть он - воевода лишь на час, от нужды, но в этот час решается судьба многих тысяч людей и, может, Москвы.