Поле зрения

У нее было две. Греем звали колумбийского удава-констриктора длиной восемь футов, которого ей в шестнадцать лет подарила мать. Нежный гигант, весь из плоти и мускулов, с гладкими, сухими на ощупь чешуйками и пытливым, жестким, как сухая трава, языком. Эль садилась во внутреннем дворике с романом ужасов на коленях, а монстр жутким шарфом обвивал ее плечи. Он поедал кроликов. Эль покупала их в своем змеином магазине, предварительно гуманно убитыми, замороженными и помещенными в аккуратные пластиковые пакеты с ярлыками и инструкциями по кормежке. Джеймс помнил, что всю дорогу домой смеялся после того, как обнаружил напечатанное внизу мелким шрифтом предупреждение: «Продукт не для людей».

Другая, Айрис, была пятнистым полозом. Намного меньше, короче и тоньше. Ее забрали в питомник, потому что владелец скормил ей без присмотра живую мышь. «Мы не станем давать нашим змеям живой корм, – настаивала Эль. – Почти всех рептилий можно научить питаться заранее умерщвленными животными. Сводить в террариуме в драке двух особей оскорбительно как для хищника, так и для жертвы». По иронии судьбы, в случае с Айрис «последнее слово» осталось за жертвой. Мышь выгрызла вдоль позвоночника змеи глубокие раны, которые не заросли чешуйками. На этих местах остались белесые, мягкие, как воск, шрамы. Айрис была робкой розовой рептилией, боялась, как бы ей снова не причинили боль, и, когда испытывала страх, прятала голову под кольца собственного тела.

Восемь месяцев назад Эль продала и Грея, и Айрис, потому что врач сказал, что ее выкидыши, возможно, следствие повышенного уровня токсичности из-за бактерий рептилий. Не помогло.

– Ты ненавидел моих змей, – сонно проговорила она.

Джеймс отвел волосы с ее щеки и солгал:

– Ничего подобного!

– Никогда не брал в руки. Почему?

– Грей пытался схватить меня.

– Он думал, что твоя рука – кролик.

– Вот именно поэтому я до них не дотрагивался.

– Мне кажется, я уже умерла. Какое-то странное ощущение.

– Нет, не умерла. – Джеймс понимал, что одного его утверждения недостаточно.

Эль мрачно улыбнулась. Ее следующая фраза потребовала двух вдохов.

– Ты действительно веришь всей той оптимистической чуши, какую несешь?

Джеймс хотел ответить «да», но не стал. Не смог. На сегодня хватит вранья. И покачал головой.

– Я тоже не верю, – промолвила Эль.

Ее слова укололи. Джеймс всегда знал, что это так. Но произнесенное вслух уязвляет больнее.

Глаза Эль расфокусировались. Джеймса поразило, насколько внезапно это произошло. Словно щелкнули выключателем, и ее мозг отрубился. Вот она была – Эйлин Линн Эверсман, женщина, обожающая кинострашилки, ненавидящая кинзу и не способная взять в толк, почему всем так нравятся словечки Бэтмэна, – и вот ее нет. Солнце осветило ее лицо, и Джеймс заметил, насколько оно посерело. Из-за синюшного оттенка удушения казалось, будто Эль погрузилась под воду и быстро тонет.

– Рой! Ты где, черт тебя побери? – крикнул Джеймс.

Тот подполз сзади и с силой сунул ему в руку рулон липкой ленты и единственный мятый пакет. Джеймс не представлял, что предполагал получить – скорее всего именно это, – но когда небольшие предметы оказались у него, сердце екнуло. Он схватил тугой пластик, вытряхнул хлебные крошки вчерашнего дня – дня, когда в мире еще царил здравый смысл, – и прошептал себе: «Односторонний клапан. Воздух выходит наружу и не попадает внутрь».

– Джип почти уже здесь, – напомнил Рой.

За работу!

– Потерпи, родная, все будет в порядке.

Джеймс подвернул пластик с каждой стороны, чтобы получился примерно квадрат, и приложил к пенящейся ране. Затем, отгрызая зубами, оторвал одну, две, три короткие полоски липкой ленты и прилепил одну с левой стороны квадрата, другую справа, третью внизу над пропитанной кровью майкой на бретельках. Пальцы онемели, едва слушались, будто он действовал в перчатках. Герметично приклеил ленту к мягкой коже жены, но, что важно, сверху оставил квадрат свободным (это главное, самое главное). Три стороны закрыты, одна свободная.

– Что ты делаешь? – спросил Рой.

– Помолчи.

– Забыл одну сторону…

– Заткнись! – Его зубы выбивали дробь. Важно услышать, как все будет действовать.

Господи, только бы получилось!

Джеймс посмотрел на жену: та безмятежно спала, привалившись головой к дверце машины. Он ждал, когда она вздохнет, чтобы убедиться, что его система действует правильно. Но проблема была в том, что Эль не дышала.

О нет! Нет, нет, нет!

Жена лежала неподвижной тряпичной куклой – старой, негодной, выброшенной на помойку. Странно, но следующая мысль Джеймса была вовсе не о ней. Хотелось подняться во весь рост, как она предлагала, распрямиться, пойти вперед, как бедняга Глен, и получить пулю. Ему не вынести ни секунды в мире без Эль.