Полет дикого гуся. Изыскания в области мифологии

Но ведь в каждом первобытном обществе – будь то охотничье или земледельческое – эти неизбежные отпечатки и представления младенчества наполняются новыми ассоциациями, перестраиваются и во всю силу запечатлеваются заново, при самых эмоциональных обстоятельствах, в пубертатных обрядах, обрядах инициации, которым подвергается каждый молодой человек мужского пола (а часто и женского). Тот длинный желоб в палеолитическом гроте Труа-Фрер с ярким изображением колдуна, возможно, использовался в подобном обряде. Основной мотив такого рода церемоний – завершение младенчества и перерождение для взрослой жизни, и этот грот обладает всеми признаками того, что его использовали для переживания такого кризиса. Более того, в ходе подобных обрядов тело ребенка обычно болезненно изменяют – путем обрезания, надреза, нанесения татуировок, шрамов, ритуальной дефлорации, удаления клитора или чего-либо еще; таким образом, детства, в которое ребенок может вернуться, больше нет. И через эти принудительные перестановки отсылок к образу отца, образу матери, идее рождения и т. д. происходит решительная трансформация рефлекторной системы всей психики. Инфантильная система реакций стирается, и энергия переносится вперед, прочь из детства, прочь от отношений зависимости (которые в нашем инфантильном обществе, как правило, навязываются) к зрелости, к участию в делах общины, к взрослой ответственности и чувству интеграции с группой.

Невротик, таким образом, может быть определен как тот, у кого эта инициация не произвела должного действия, и поэтому те социально организованные знаковые стимулы, которые переносят других на уровень решения взрослых задач, продолжают отсылать только назад, к системе запечатлений младенческого возраста. Тогда образ матери переживается только как отсылка к реальной матери из детства, а не к жизнепорождающему, дисциплинирующему и поддерживающему аспекту мира (который является нашей матерью и бабушкой), а отец – это не Вакан Танка, а тот «сдержанный родич», по выражению Джеймса Джойса, «который расплачивается за нас в забегаловке»⁴⁶⁴⁷. Поэтому все попытки интерпретировать мифы через изучение образов невротиков чреваты тем, что не будет рассмотрен тот аспект мифологии, который является различительным, а именно ее способность уводить людей от детства – от зависимости – к ответственности.

Более того, специфические интересы взрослой жизни коренным образом отличаются в разных обществах, и поскольку основной функцией мифа и ритуала во всех традиционных обществах является не только взросление молодых людей, но и удержание взрослых в рамках отведенной им роли, мифологию и ритуал, в той мере, в какой они служат этой локальной, моральной, этической цели, нельзя назвать функциями какой-либо общечеловеческой психологии.

Проф. А.Р. Рэдклифф-Браун из Кембриджского университета прекрасно рассмотрел этот аспект нашей темы в своей работе о пигмеях Андаманских островов:

(1) Существование общества зависит от наличия в сознании его членов определенной системы настроений, с помощью которой поведение индивида регулируется в соответствии с потребностями этого общества. (2) Каждая черта социальной системы, каждое событие или предмет, которые каким-либо образом влияют на благополучие или сплоченность общества, становятся объектом этой системы настроений. (3) В человеческом обществе данные чувства не являются врожденными, а развиваются в индивиде под воздействием общества на него. (4) Церемониальные обычаи общества являются средством, с помощью которого данные настроения находят коллективное выражение в надлежащих случаях. (5) Церемониальное (т. е. коллективное) выражение любых чувств служит как для поддержания их необходимой степени интенсивности в сознании индивида, так и для передачи от одного поколения к другому. Без такого выражения соответствующие чувства не могли бы существовать⁴⁸.