Полет дикого гуся. Изыскания в области мифологии

За медитацией нети-нети (санскр. «ни то, ни то») должны следовать «Я есмь Брахман» и ити-ити (санскр. «и то, и то»). В этот самый момент необходимость в фетишах и идолах исчезает, как в случае Рамакришны, когда он начал разбрасывать цветы вокруг себя. Это также совпадает с пониманием Сократом красоты, которое мы находим в диалоге «Пир». Сократ утверждает, цитируя мудрую Диотиму, что, когда любящий научился ценить телесную красоту, он должен «сообразить, что прекрасное в каком-нибудь одном теле сродни прекрасному в другом, и коль скоро надобно преследовать прекрасное вообще, то было бы великое безумие не почитать его одним и тем же во всех телах. Думая же так, он должен стать любителем всех прекрасных тел, а ту сильную любовь к одному, презрев и уничижив, ослабить»²².

Но наш библейский Бог-ревнитель не позволяет блудно ходить вслед чужих богов! Также всячески пресекаются любые попытки идти по собственному пути к просветлению, расширяя, углубляя и обогащая опыт общения с миром. Каждая минута нашей жизни, все мысли и размышления должны направляться властью пастырей. Мы хорошо читали историю и знаем, какими способами навязывалась и осуществлялась эта власть.

Любой религиозный символ, когда он относит нас не к очарованию непостижимой тайны, а к догматичной зашоренности общественных установлений, девальвирует высшие ценности. Будь мы богословами, то сказали бы, что Сатана занимает престол Божий.

На европейской почве

И вот мы видим, как эта деспотичная, фанатичная религия, зародившись в недрах Восточного Средиземноморья, прекрасно прижилась на европейской почве. Не является ли это одной из самых удивительных аномалий в истории? Судя по тому, что собой представляет христианский мир сегодня, пересадка на чужеродную почву не прошла гладко. Даже на заре европейского христианства церкви все время приходилось лихорадочно бороться с бесчисленными ересями. Стоит заметить, что сегодня ереси победили. Еще в V веке Блаженному Августину пришлось опровергать пелагианство. Но сегодня взгляд Пелагия[48] на первородный грех является единственным приемлемым для Запада. Кто, скажите мне, кроме наиболее благочестивых монахов, сегодня действительно верит в то, что каждому рожденному на земле ребенку предстоят вечные адские муки, если только какой-нибудь священник не окропит святой водой, под аккомпанемент молящихся, его грешную головку? Кроме того, если в 4004 г. до н. э. не было никакого райского сада (а его не было и в 1 800 000 г. до н. э. во времена парантропов), то не было и Адама с Евой, и змея, говорящего на иврите, а значит, не было и греха и не нужно никакого искупления. Падение и покаяние, ослушание и искупление – все это поэтические метафоры для психологических состояний невежества и просветления, о которых уже давно говорят индуисты и буддисты. В таком случае, можно ли считать вочеловечивание и распятие Иисуса Христа уникальными историческими событиями?

Майстер Экхарт прекрасно все понимал. Доказательством служат слова из его проповедей: «Куда важнее для Бога родиться в добродетельной душе, чем то, что родился он от плоти человеческой», «Бог пребывает во всех вещах. Он есть и жизнь, и бытие, и сила^{23 24}. Папа Иоанн XXII осудил подобного рода учение. К счастью, Экхарт умер до того, как за ним послали из Рима, и лишил католическую церковь еще одного трофея.

XII и XIII века стали эпохой великого сопротивления подлинно европейского духа догмам, принятым епископами на Никейских (325 и 787 гг.), Константинопольских (381, 553 и 680 гг.), Эфесском (431 г.) и Халкидонском (451 г.) соборах. В это же время создавались великие произведения готической архитектуры. Генри Адамс[49] назвал это время эпохой великого христианского единства, хотя именно тогда повсюду одна за другой появлялись всевозможные ереси: вальденская, альбигойская и многие другие. Как раз в XII веке была учреждена инквизиция и был организован Альбигойский крестовый поход.

На мой взгляд, такой прорыв стал следствием того, что все больше и больше бесстрашных людей решили идти по собственному пути, не подчиняясь каким-либо авторитетам. Это бесстрашие проявлялось постепенно в отношении к любви, философии, науке. Я бы хотел остановиться на новом понимании любви. Именно оно стало первым лучом рассвета, ознаменовавшего зарождение того мира, в котором мы сейчас с вами живем. Новое видение любви появляется в начале XII века в выразительных и смелых письмах Пьера Абеляра. Затем оно психологически осмысляется в песнях трубадуров и миннезингеров; получает художественное выражение в романе о Тристане, написанном великим немецким поэтом Готфридом Страсбургским; достигает кульминации в непревзойденных поэмах из цикла о Граале, созданных величайшим поэтом Cредневековья Вольфрамом фон Эшенбахом.