Полет к солнцу (СИ)

Она, вероятно, ожидала, что Альбус вскочит и высунется в окно, но тот стал неторопливо собирать вещи. Клеменси махала рукой высокому худому человеку в очках и мятой шляпе, бежавшему за поездом. Айла впилась взглядом в очень похожую на нее темноволосую женщину со скромно-величавой осанкой. Виктория послала поцелуй нарядным мужчине и женщине, стоявшим рядышком.

— Вон мой отец, — Элфиас указала на коренастого человека с трубкой, чем-то напоминавшего Персиваля.

— А меня брат встречает. Привет, Фил! — Лэмми тепло посмотрел на черноволосого юношу с худым грубоватым лицом, который, конечно, его приветствия не услышал.

Гораций, насупившись, сидел в углу. Ребята стали прощаться.

…Кендра ждала сына в стороне от остальных, почти у самого барьера. Сухо поздоровалась, сразу вывела наружу, довела до какого-то пустыря и действительно аппарировала. Они с Альбусом приземлились прямо перед порогом дома в Годриковой Впадине.

— Аб и Ари?.. — о них все же следовало спросить, хотя, конечно, он их сейчас увидит.

— Ариана спит, а Аберфорт ушел купаться. Проходи в дом.

— Сейчас поужинаем? — желудок поскуливал, и Альбусу, когда он вошел, показалось, что на кухне пахнет вкусно.

— Поужинаем, когда вернется твой брат. Пройди на кухню.

Отстраненный тон матери не предвещал ничего хорошего. Он попытался припомнить, чем же успел провиниться, и ничего не пришло ему в голову: в конце концов, он последний раз видел домочадцев год назад.

Он подчинился. Мать вошла следом.

— Сними очки и повернись ко мне.

Снова пришлось послушаться.

Хлесть! Мать принялась бить его по лицу — то по одной щеке, то по другой. Он едва успел стиснуть зубы и схватиться за край стола: не мог же он позволить себе отступить хоть на шаг. Кендра отвешивала пощечины, пока у самой не заболела рука — молча, яростно, с горящими злостью глазами. Наконец выдохлась, присела на стул. Полила холодной водой на ладонь. Альбус сжал кулаки: он сам был бы не прочь сунуть лицо хоть в дождевую бочку, но заставил себя даже не дотрагиваться до горевших щек.

— Почему ты нам не писал? — процедила мать сквозь зубы. — За год ни одного ответа! Что ты жив и здоров, мы узнавали от Анджелы. А если бы ее не было, что бы нам пришлось делать? Сходить с ума?

Стало немного неловко.

— Я собирался, но все забывал.

— Забывал, — мать посмотрела с горечью. — Зато я не забывала высылать тебе деньги. А ты хоть бы поблагодарил. Я эти месяцы перебивалась одна, только от Аберфорта и видела помощь, а от тебя и весточки не было.

— А чем бы тебе помогло, если бы я написал? Ты только отвлеклась бы на чтение…

Он едва успел втянуть воздух: мать снова его ударила.

— Иди к себе в комнату. До утра я не желаю тебя видеть. Обойдешься без ужина.

Когда кожа на щеках и скулах горит и чуть не лопается, не очень-то уснешь — тем более с пустым желудком. Альбус у себя в комнате долго прижимался лицом то к стеклу, то к стенам, пытаясь хоть немного умерить боль. Ужином ему послужила нераспакованная в поезде шоколадная лягушка.

О брате и сестре он почти не думал — да и они к нему за весь вечер не наведались. Только раз он слышал, как мать крикнула: «К Альбусу нельзя!», и уловил легкие удаляющиеся шажки — так идти могла только Ариана. Он почитал немного, сидя на подоконнике, потом улегся в постель.

Проснулся он, едва забрезжил рассвет. Мать еще спала, хотя, конечно, скоро встала бы. Альбус не хотел ее видеть после вчерашнего. Прихватив на кухне кусок хлеба, он вышел на улицу.

Годрикова Впадина спала; на улицах не было не то, что человека — даже кошки. В тишине и прохладе легко было думать. «Надо бы Джеральдину навестить», — подумал мальчик, но почувствовал, что сегодня не сможет прийти к ней на могилу. И вспомнить, что ей он тоже не ответил ни на одно письмо.

За очередным поворотом послышались раздраженные голоса. Альбус остановился и осторожно выглянул. На пороге серого каменного домика стоял похожий на Сполдинга — такой же высохший, с белыми усами — старик и сердито что-то выговаривал молодому человеку в городском, довольно помятом и запыленном костюме.

— Ты покрыл нашу семью позором. От тебя одни неприятности. И ты еще имеешь наглость…

— Имею. Я ваш сын, — юноша откинул с лица длинные каштановые волосы. — Отец, я приехал сюда в дилижансе, страшно устал. Неужели для меня в доме не найдется хоть чашка кофе?

— Для сына, за которого мне стыдно, у меня ничего нет. Убирайся.

— А если я не уйду?

— Я вызову авроров. Ты, не забывай, на испытательном сроке. Лучше уйди сам, если не хочешь оказаться в Азкабане. Там-то тебе, признаться, самое место.

Молодой человек пожал плечами, поднял чемодан и, посвистывая, пошел прочь. Альбус живо догнал его.

— Тут недалеко есть гостиница. Хотите, провожу?

Парень, прищурившись, посмотрел на него. «Странное лицо, — подумал Альбус — Женоподобный немного».

— А что ты здесь делаешь в такой ранний час? — с расстановкой спросил юноша.

— Гуляю, — мальчик пожал плечами. — Так вас проводить?