Полярный круг. Выпуск 2

Больше он не стал разговаривать. Молча управился с ужином, посидел покурил и после десяти вечера покинул наше судно. У трапа он сказал мне, пожимая руку:

- До завтра. В десять тридцать я вас жду у себя на судне. Приезжайте один, с товарищами, с капитаном, я его пригласил еще на берегу, с кем угодно. Мне очень хочется показать вам мой "Сандаунер". Пока!

Со вторым механиком, Германом Захаровым, собираемся в гости к Гаррисону. Уж очень любопытно побывать на этой скорлупке, посмотреть все вблизи, потрогать руками. Гаррисон уже ждал нас. Мы его сразу увидели, как только наш бот пришвартовался к пирсу. Он был в толстом, грубой вязки, темно-синем свитере, новых джинсах и сапогах. На голове берет. Вид такого лихого моряка, что хоть на картину. Завидев нас, он улыбнулся и произнес традиционное:

- Хэллоу! Прекрасная погода сегодня. Не правда ли?

- Погода отличная, - ответил я, пожимая ему руку, - просто не верится, что скоро зима.

Мы медленно шли, болтая о пустяках. На нас с удивлением смотрели портовые рабочие, приветливо улыбались. Гаррисон был их человеком, таким же рабочим, как и они сами. Им было очень приятно видеть наше уважение к моряку-одиночке.

На пирсе, прямо против яхты, мы остановились. Гаррисон подошел к краю деревянного настила, сделал широкий жест:

- Прошу вас на мой ковчег.

Он первым прыгнул на палубу, помог нам спуститься и сразу провел в кубрик. Мы осторожно спустились по ступенькам узкого трапа и очутились внутри помещения, в котором уже столько лет живет этот неугомонный человек.

Кубрик довольно тесен. У левого борта одна койка. Напротив, у правого борта, небольшой стол, заставленный посудой. Возле трапа печка-времянка. Возле нее стопка наколотых дров. На столе вплотную к борту приткнут транзисторный приемник; в плавании он служит для приема береговых сигналов и сигналов точного времени. Невдалеке от радиоприемника приютилась пишущая машинка. Приемник и машинка - единственные современные вещи.

Над койкой укреплены барометр, часы, напоминающие старый будильник, древний секстан. В носовой части, в нише, полка. На ней в беспорядке набросана одежда, различные вещи. Возле стола тоже полка. На ней плотно, одна к другой, втиснуты навигационные книги. Рядом с ними, в специальном гнезде, в простом металлическом подстаканнике стоит стакан.

Гаррисон подождал, пока мы с Германом осмотрелись, улыбнулся:

- Вот так я и живу. Как вы находите мой дворец?

- Нормально. Поставить бы у входа гвардейцев в медвежьих шапках - и прямо Букингэмский дворец, - пошутил я.

- Гвардейцев подобрать можно. С шапками труднее: медведей нет,- расхохотался Гаррисон.

Он открыл ящик стола, достал штурманские карты.

- Здесь весь мой путь за шесть лет плавания,- сказал он, бережно расправил карты и разложил их на столе.

Мы с Захаровым склонились над ними. Это были карты Индийского и Атлантического океанов. Их когда-то довольно крепко смочило соленой водой. Они были покороблены, местами вспучены. Но зато курс яхты был тщательно, со знанием дела начерчен на обоих полотнищах.

- Это и все ваше оборудование? - спросил я.

- Все. Больше ничего нет. Ни автопилота, ни гальюна, ни электрического света. Освещение газовое, отличительные огни керосиновые. В море отапливаюсь торфом, а здесь, на берегу, когда торфом, когда дровами. Мне немного нужно: сытно поесть, в тепле поспать. Все остальное приложится.

- Скажите, как понять название вашего судна? Что означает это слово "Сандаунер"? Бродяга?

- Вы правы, - сказал Гаррисон, - но тут необходимо разъяснение. С американской точки зрения - это бродяга. В Австралии - это аристократ среди бродяг. Но чтобы быть еще более точным - так это независимый человек, ни перед кем не снимающий шапку. У него такое же чувство собственного достоинства, как и у хозяина. Хотя никакого имущества у него нет. Это как раз то, что я есть. Я считаю себя равным с любым человеком в мире. Но и не считаю себя лучше, чем кто-нибудь другой. И то, что я всю жизнь был бродягой, - это как раз по мне. Другого мне не нужно.

- Вы довольны своей жизнью? - спросил я Гаррисона.

- Очень. У меня много профессий. В любой стране я всегда найду работу. Деньги меня не волнуют. Лишь бы прожить. Случается, я живу среди миллионеров. В другой раз - среди бедняков. Но всюду я чувствую себя хорошо. Самое любопытное, что среди миллионеров встречаются такие, которые завидуют мне. Я спрашивал их: почему бы им не последовать моему примеру? Они отвечали, что это невозможно: у них слишком много денег.

- У меня денег нет,- улыбается Гаррисон,- терять мне нечего, и потому я счастлив.

- Когда вы думаете покинуть Стэнли? - спросил я.

- Через неделю. Видимо, в следующую пятницу. А вы?

- Сегодня. В четырнадцать часов. Идем в Монтевидео. Потом - домой.

- Жаль. Только познакомились, и уже нужно расставаться. Ну что ж, давайте простимся. Я от души желаю вам счастливого плавания.

Гаррисон достал начатую бутылку виски, налил понемногу в стаканы.

- Всего вам доброго, - сказал я. - Удачи вам! Удачи и здоровья!