Полярный круг. Выпуск 2

За грядой огромных валунов вился тонкий дымок. Навстречу нашему вельботу по снежному берегу шло несколько человек. Это была команда лейтенанта Моисея Рындина, оставленная немногим меньше года назад на Шпицбергене для устройства зимовья. Я, едва выйдя на берег, узнал сразу и самого лейтенанта - высокого, кудрявого детину с грубым и волевым лицом и еще двух или трех виденных мной в Архангельске, и немного спустя, потому что он стоял позади всех, поручика Ворохова. Как и остальные, он был в самодельной одежде из звериных шкур, в таких же меховых сапогах. Только на голове его красовалась давно пришедшая в ветхость, побелевшая форменная шляпа. Мы кивнули друг другу: я - довольно дружелюбно, он - едва заметно, нехотя. И я подивился столь прочному чувству неприязни, которым, видно, был захвачен поручик Ворохов.

Я тут же перестал думать о нем: слишком горячей, с оттенком какой-то трагичности была эта встреча с нашими земляками на далеком, безжизненном острове. Некоторое время спустя, когда, перебивая друг друга, зимовщики поведали нам о многих приключениях, случившихся с ними, о горестях и бедах, о редких радостях, главной из которых было появление солнца и затем наших парусов на горизонте, лейтенант Рындин собрался на доклад к капитан-командору. Он вышел из избы в хорошо отчищенном мундире, хотя и с потускневшими пуговицами, в надетой по-уставному шляпе, при шпаге и шарфе. И зашагал к вельботу так, словно и не было у него позади зимы на этом острове.

У самого вельбота, который матросы уже подтащили поближе, я едва не столкнулся с поручиком Вороховым. Но отступил на шаг и посмотрел в его обросшее бородой лицо.

- Ну что, довольны, лейтенант? - хрипло спросил он, плотнее запахивая сшитые в подобие одежды шкуры. Я пожал плечами.

- Но ведь жребий был не в вашу пользу, - неловко пошутил я.

- Есть еще справедливость, - упрямо сказал Ворохов.

Ворохов вслед за мной влез в вельбот. Теперь я понял: Ворохов хотел обратиться непосредственно к капитан-командору. Но почему он не сделал этого год назад, еще в Архангельске?

Полчаса спустя я стал свидетелем разговора своего невольного врага с командиром нашей экспедиции.

- Почему являться изволите, не будучи одетым по форме, как и подобает офицеру службы российской? - было первым вопросом Чичагова, увидевшего перед собой эту странную фигуру.

Ворохов попытался по-уставному щелкнуть каблуками, но послышалось только нелепое шарканье его меховых постолов.

- Мундир свой поручик отдал на теплые портянки для трех обмороженных, - выступил вперед лейтенант Рындин. - Поручику Ворохову мной разрешено обратиться к вам...

- Чтобы уйти с экспедицией? Не так ли? - прервал его Чичагов. Рындин только приложил пальцы к шляпе. - Но разве у него больше прав на это, чем, скажем, у вас, лейтенант?

- Не могу знать, - двинув скулами, отозвался Рындин.

- Знания навигатора, душевная склонность, готовность к любым тяготам... Мало ли этого? - довольно дерзко сказал Ворохов, и в глазах его вспыхнули огоньки. Он смотрел на командира экспедиции почти с вызовом.

- Похвально,- склонил голову Чичагов.- Весьма похвально, поручик. И верю, мужество свое вы тут не раз доказали. Но... надеюсь, помните, о чем говорилось вами в июле прошлого года?

Теперь лицо капитан-командора было резко очерчено напряжением, которое как бы заморозило облик командира, ожесточило его и без того пристальный взгляд. Рындин удивлённо покосился на Ворохова. Но тот еще выше вскинул подбородок, обросший рыжеватыми кудерьками.

- Так точно, помню, господин капитан-командор! Но вины в том не вижу, что еще до начала экспедиции предупреждал о возможной неудаче ее.

- Неудаче?- удивленно подхватил это слово Рындин. Голос его перехватило, и он тяжело задышал. Я понял его: значит, напрасными были все неимоверные тяготы зимовки и упорная вера в то, что это необходимо для осуществления великой цели... Несомненно, разговор сейчас и шел по поводу того самого "просчета", о котором Ворохов упомянул тогда, в Архангельске.

- Да! Возможной неудаче! - не Моисею Рындину, а капитан-командору продолжал говорить поручик Димитрий Ворохов. - Расчеты, а также рассказы людей местных позволили мне усомниться в возможности прохода Севером к Камчатке! Пред знаниями и мудростью академика Михайлы Васильевича преклоняюсь, но разве и вы сами не шли встречь льдов от самого Медвежьего острова?

- Не веря в успех экспедиции, вы требовали и требуете участия в ней? - совсем тихо спросил Чичагов. - Не странно ли это?

Наступило долгое и тягостное молчание. Потом Чичагов коротко и решительно стукнул тростью.

- Быть по сему! Нас трое здесь, офицеров флота Российского. Лейтенант Рындин, прошу высказаться!

Странным был этот скоропалительный военный суд, который должен был решить дальнейшую судьбу Ворохова. И он понял это, побледнел, с надеждой обвел нас троих взглядом, томясь, переступил с ноги на ногу.

- Я отпустил бы его с экспедицией... Пусть бы уверился сам, насколько глубоко его заблуждение, - тихо сказал Рындин.