Полярный круг. Выпуск 2

- Нет,- сказал я, твердо зная, что поступаю по справедливости.- Поручику Ворохову делать в экспедиции нечего!

- Спасибо, лейтенант,- кивнул Чичагов и, уже не глядя на поникшего Ворохова, повернулся к Рындину. - Докладывайте! И прошу, подробнее!

Я отсалютовал капитан-командору и вышел из кают-компании. Вслед за мной вышел Ворохов.

- Вы, - произнес он дрожащим голосом, обжигая взглядом сузившихся глаз, в которых стояли слезы.- Вы понимаете, что вы сделали? Разве я не рисковал бы вместе с вами?

- Риск бретера, искателя приключений и благородное стремление принеси пользу отечеству... Это разные понятия, поручик!

- Вы оскорбили меня,- поежился Ворохов. - Берег рядом, два пистолета... Я ненавижу вас, слышите? Я ненавижу вас с того момента, когда впервые увидел! Прямолинейность суждений, узость понятий, мораль в пределах устава... Идемте! Все равно зимовка хуже каторги! Ну!

- Нет, - сказал я. - Сейчас моя жизнь нужна экспедиции...

- Так,- усмехнулся он. - Ладно. Но имейте в виду, я выживу! И мы еще встретимся!

23 июня 1765 г. мы покинули гавань Клокбэй и, согласно предписанию, стали держать на запад. Экспедиция продолжалась.

Мы встретились. Стопка листков, исписанных мной, растет. И вместе с ней растет сомнение: все ли я рассказал? Не упустил ли чего в описании похода, который, будучи первым, знаменателен уже этим?

Десять дней спустя после нашего ухода от скалистых и мрачных берегов Шпицбергена встречные льды заставили суда экспедиции изменить курс и держать строго на норд.- На широте 80 градусов 26 минут мы увидели сплошное ледяное поле. Некоторое время шли вдоль его кромки на восток. А 23 июля капитан-командор приказал ложиться курсом на Нордкап.

Трудно описать уныние, которым были охвачены команды всех трех судов экспедиции. Мы спускались к югу длинными галсами, мы шли домой, но в глазах у каждого была тоска, словно мы уходили в плавание, из которого заведомо не суждено возвратиться.

20 августа мы вошли в гавань Архангельска-города, и Василий Яковлевич Чичагов приказал не отвечать на салют береговых батарей.

Впоследствии мне стало известно, что Адмиралтейств-коллегия выразила Чичагову крайнее неудовольствие и поставила в упрек, что курс от Шпицбергена был проложен недостаточно к западу.

Уже будучи в Севастополе, я узнал, что 19 мая 1766 г. экспедиция была возобновлена в том же составе эскадры. Но 10 сентября корабли снова возвратились в Архангельск не в силах ни преодолеть, ни обойти сплошные льды под 80 градусами 30 минутами северной широты. Ничьи суда так высоко на Север еще не заходили. Кроме того, судами экспедиции сняты были с зимовья в Клокбэе люди лейтенанта Рындина. Половина из них погибла этой последней зимой. Не хотелось думать, что среди погибших мог оказаться и поручик Ворохов. Однако никаких справок мне не удалось навести.

Последующие годы моей жизни были наполнены многими событиями: я участвовал и в средиземноморских плаваниях, и в устроении Севастопольского порта, которому, верю, суждено стать в будущем городом русской морской славы. При осаде Корфу я был ранен картечью в плечо и в голову, после чего долго находился на излечении, а затем вышел в отставку. И, уже находясь в своем дедовском, пришедшем в упадок, но еще крепком имении "Листопадники", от проезжего офицера узнал о подробностях Ревельского сражения, в котором адмирал Василий Яковлевич Чичагов одержал блестящую победу. Это меня от души порадовало. И я снова невольно возвратился памятью к Северной одиссее, участником которой мне посчастливилось быть. В тот день я и начал свои записки.

А три месяца спустя пришел Димитрий Ворохов.

...Лампадка едва теплится. Да и настольная лампа, новомодный кенкет, подаренный мне сестрой соседа, потрескивает и то меркнет, то начинает коптить. Я знаю, что если потушу ее, то за окном станет совсем отчетливым сизый рассвет. А делать это мне не хочется, пока не дописана последняя страница. Все равно этот рассвет настанет, стукнет дверь горницы - и войдет Ворохов, неся под мышкой длинную коробку с пистолетами...

Послесловие автора. Экспедиция капитан-командора В. Я. Чичагова не достигла цели, несмотря на мужество ее участников, на их верность долгу. Но напрасной ли была сама идея инициатора этого беспримерного похода Ломоносова достичь Камчатки северным путем? Противник и враг Ломоносова академик Герхард Миллер утверждал, что напрасной. Мол, незачем России стремиться развивать мореплавание по Ледовитому морю: в Китай ведет отличный сухопутный маршрут, а в Японию и Индию можно пройти из Восточного моря...

В течение последующих десятилетий делалось несколько попыток отыскать северный проход из Европы в Тихий океан, и лишь в 1879 г. А. Э. Норденшельд доказал возможность плавания вдоль берегов Сибири из Европы в Тихий океан. Еще через полвека, в 1932 г., ледокол "Сибиряков" прошел северным путем из Архангельска в Берингово море в одну навигацию. А в 1977 г. атомоход "Арктика" преодолел тяжелые паковые льды и достиг Северного полюса.

Извечная мечта передовых людей нашей Родины осуществилась!