Полигон. Знаки судьбы

Курс теоретической механики нам читал подполковник Метелицын. Если не ошибаюсь, он имел учёную степень доктора наук, а профессорского звания не имел. А лекции читал очень хорошо. И предмет-то был довольно сухой, чисто теоретический, абстрагированный от реальных конструкций. А слушать лектора было интересно. Чем он брал слушателей, сказать затрудняюсь. Голос ровный, эмоциональную окраску рассказу о таком сухом предмете невозможно было придать. Но какая-то скрытая изюминка в его лекциях, видимо, была. И ещё, он очень искусно чертил мелом на доске схемы различных механизмов, прилагаемые силы и моменты сил, линейные и угловые скорости и др. Все прямые линии любой длины на схемах были идеально прямыми. Это было видно невооруженным глазом. Но и все окружности любого диаметра на взгляд тоже были совершенно правильными. Первое время в перерывах мы подходили к доске и веревочкой или каким-нибудь шнурком проверяли диаметры этих окружностей. Диаметры любой окружности по всем направлениям были совершенно одинаковыми. А ведь Метелицын не пользовался никакими чертёжными приспособлениями. Все схемы чертил от руки.

На третьем курсе, когда закончились дисциплины, обязательные для любого технического вуза или факультета, у нас начались специальные дисциплины. Поскольку наше отделение ориентировали на специализацию по электрооборудованию танков, в течение двух семестров мы изучали основы электротехники. Лекции нам читал подполковник Смирнов. Как и в случае с основами радиотехники, эти лекции читались отдельно только для нашего учебного отделения. И обстановка на этих лекциях была близка к обстановке на семинарских занятиях, так как в отделении было всего 27 человек.

Смирнов был человеком, во многом оригинальным. Внешне он очень напоминал Жака Паганеля в исполнении Черкасова в старом нашем фильме ” Дети капитана Гранта”. Смирнов всегда ходил с курительной трубкой. Конечно, он не курил в аудиториях и коридорах Академии. Но трубка всегда была у него в зубах, а если он с кем-нибудь разговаривал, то держал трубку в руке. На первой же лекции Смирнов заявил нам, что трудных для изучения наук не бывает. Просто для усвоения разных наук требуется разное время. Этот тезис многие из нас, в том числе и я, сразу взяли себе на вооружение и всегда руководствовались им. Когда мне пришлось преподавать в школе, сначала, в течение короткого времени, физику, а потом и математику, этот предмет уже в течение трёх лет, я старался внушить школьникам, что эти предметы не являются трудными. Но для усвоения некоторых разделов требуется время и определённый объем упражнений.

От предыдущего курса мы узнали, что к Смирнову можно обращаться с вопросами не только по основам электротехники, но и с вопросами по другим дисциплинам. И не было случая, чтобы обратившийся не получил вразумительного ответа. При этом он не просто кратко отвечал на вопрос. Он сажал пришедшего с вопросом за стол. Выяснял, что именно непонятно. И последовательно разбирал всю ситуацию. Если надо было решить задачку, то он брал из конспекта лекций или из учебника исходные формулы, преобразовывал их так, чтобы можно было получить необходимые величины, и поэтапно решал всю задачу. Поражала его способность логически мыслить, строить переходы от частного к общему и наоборот. И способность довести все это до пришедшего к нему с вопросом. Мы, конечно, старались не злоупотреблять такой возможностью и обращались к Смирнову только в крайних случаях.

Наконец, последний по алфавиту, но едва ли не первый по значению для нас и по оказанному на нас влиянию, наш преподаватель математики Черкасов Андрей Николаевич. Он не был человеком военным. Основное место его работы была какая-то кафедра механико-математического факультета МГУ, где он был доцентом. А в Академии он преподавал по совместительству. Мехмат в МГУ был одним из самых сильных факультетов. На нем преподавали многие очень известные математики. Получить там профессорское звание было делом трудным. Думаю, что Черкасов мог бы этого добиться без большого труда, перейдя на работу в какой-нибудь технический ВУЗ. Но, видимо, чтото удерживало его от этого.