Полигон. Знаки судьбы

Всё идет нормально. Но вдруг, во время одного из заездов, когда мишень не прошла ещё и половины пути, из-за посадки выезжает вторая “мишень”. Спрашиваю офицера штаба, почему появилась вторая “мишень”, танк-то на заезде и ведёт стрельбу. А офицер тот стоит совсем белый. Смотрит в бинокль и орёт: “Это же танк нашего полка”. Хорошо, что у нас была постоянная радиосвязь всех трёх танков с помощью установленных на них радиостанций. Такого случая мы, конечно, предусмотреть не могли, но при стрельбах всегда радиостанции всех танков, участвующих в стрельбах, бывают включены. А у офицера, отвечающего за стрельбу (в этом случае им был я), всегда есть набор условных сигналов, которые требуется передать на танк, ведущий стрельбу, из танка, стоящего на исходной позиции. Я тут же остановил стрельбу. Если бы наводчик перепутал цели и поразил не мишень, а танк, выехавший на дорогу, которая проходила через стрельбище, то быть бы большой беде. Ведь все стрельбы на испытаниях ведутся только боевыми снарядами. Оказалось, что штабные службы предусмотрели все, но забыли выставить патруль оцепления на этой дороге, которая использовалась очень редко. К счастью, все обошлось. Примерно через час и на этой дороге было выставлено оцепление, и мы продолжили стрельбу.

Вот такая насыщенная событиями была моя первая командировка. Я, конечно, волновался перед поездкой. Но все свои обязанности и работы выполнил на требуемом уровне. И, конечно, был благодарен всем нашим кубинским офицерам, которые понимали, что я еду в командировку впервые, и во всем мне помогали. У испытателей это было принято.

Рассказ 51-й Дорога на Семипалатинский полигон

О командировке я узнал буквально накануне дня отъезда или за два дня. Вообще-то это не было необычным. Так случалось часто. Бывали даже случаи, когда в обед прибегал дежурный по Полигону и сообщал, что срочно надо ехать, и машина ждёт у гаража или прямо у штабного корпуса. Но, во-первых, здесь надо было ехать с эшелоном, с группой солдат, которых я не знал, да и опыта такого я не имел. Никакого же инструктажа я не получил. Все делалось в аварийном режиме. Во-вторых, меня почему-то обманули. Сказали, что на Семипалатинском полигоне будут модельные взрывы. Модельный взрыв – это огромная куча тротила или другого взрывчатого вещества, подрыв которой позволяет при определённых условиях (на близком расстоянии) моделировать ударную волну ядерного взрыва. И всё. Если бы меня с этой командировкой не застали врасплох, то слегка подумав, я бы усомнился, что под модельные взрывы следует везти в такую даль 18 объектов бронетанковой техники. Но подумать, не было времени. А на следующий день после моего отъезда по радио, телевидению, а потом и в газетах объявили, что в ближайшее время в СССР будут проведены широкомасштабные испытания ядерного оружия. Можно себе представить состояние Галинки, оставшейся в Кубинке с малолетним сыном, которому не было ещё и года.

А всё объяснялось просто. С января 1962 года по Международному договору вводился мораторий на проведение наземных, воздушных и соответствующих морских испытаний ядерного оружия. Я обо всем этом узнал только по прибытии на Семипалатинский полигон.

Наш эшелон насчитывал 16 платформ с танками и другими машинами и теплушку с нарами и жестяной печкой. Четыре самые лёгкие машины размещались по две на платформах. Остальные машины – по одной на платформе. Все машины были накрыты брезентом. У солдат были автоматы, но не было ни одного патрона. У каждого солдата было командировочное предписание до станции Чаган. У меня сначала было такое же. Но потом мне оформили другое, по которому я командировался в Москву в Главное бронетанковое управление, и кого-то послали в Москву, где мне поменяли это предписание ещё на другое – от 12 Главного управления Министерства обороны на Семипалатинский полигон. Удивительно, что у меня не оказалось документа, подтверждающего, что я командую солдатами, с которым еду и что должен охранять эшелон. Не было и какого-нибудь документа, что мы сопровождаем этот эшелон, что мы объединены в какуюто команду. Просто каждый солдат командирован на станцию Чаган без указания какой-нибудь войсковой части на ней, а я командирован в войсковую часть (следовал ее номер) без указания места дислокации этой части.

Когда мы на железнодорожной ветке Полигона погрузились в теплушку, солдаты сообщили мне, что вместо сухого пайка они получили денежное довольствие. Я тоже взял с собой денег, как обычно. А продукты, подумал я, будем покупать в дороге. Правда, на первый день Галинка что-то из съестного мне в дорогу положила, с учётом, что придётся угостить и солдат. Но все это мы слопали, пока стояли на самой станции Кубинка, куда нас отогнали с ветки Полигона. В Кубинке мы стояли часа три, а может и больше, пока нас не прицепили к какому-то проходившему составу. Можно было бы закупить продуктов на всю дорогу, если бы знать. Но мы не знали и этого не сделали. И потом об этом пожалели.