Политическая экономия Николая Зибера. Антология

Во-первых, мы заметим, что, когда употреблением лопаты вместо сука мы сохраняем 10 дней труда, то мы отнюдь еще не получим прибыли, как полагает г. Жуковский, а только 10 дней досуга. Если мы это время прогуляем, то в итоге мы получим нуль, хотя, следуя словам г. Жуковского, здесь также существует «разность живой силы, капитализированной (?) в продукт из природы, и живой силы, потраченной человеком на устройство процесса такой капитализации». Если же, напротив, мы это время проработаем, то в результате новой работы получим добавочную ценность, которую и отдадим при нынешних условиях владельцу употребляемой нами лопаты. Досуг и прибыль уже потому не одно и то же, что за прибыль в обществе с системой разделенного труда даются деньги и продукты, а за досуг не только ничего не платят, но еще в течение досуга расходуется то, что приобретено предыдущей работой. Если г. Жуковский нам не верит, пусть спросит хоть рабочих или даже фабрикантов: считают ли они досуг во время кризиса доходом или же, наоборот, убытком? Различие это имеет самое существенное значение при решении вопроса о происхождении чистого дохода, и потому да простит нам читатель, что мы его еще раз повторяем. Им, и только им одним, объясняется хозяйственная роль всякой машины, всякого улучшения в организации труда, всякого акта знания, всякого умственного труда в производстве. Назначение всего этого – не производить прибыли, как полагает г. Жуковский, а уменьшать работу человека и подставлять на ее место действие даровых сил природы. Ни в какой общественной организации, за исключением капиталистической, изобретения и улучшения не влекут за собой систематического увеличения труда, а, напротив того, сопровождаются его уменьшением, если только прежнего его количества было достаточно для доставления средств существования трудящимся. В этом смысле смотрели на изобретения древние, в этом же смысле рассматривают их и первобытные народы. Даже в капиталистическом общественном хозяйстве, несмотря на непрерывное расширение всемирного рынка, действительная природа улучшений дает себя знать посредством периодического излишка производства, и чем далее, тем все сильнее и грознее. И это совершенно понятно, так как потребности громаднейшего большинства людей ограничены размерами их необходимой заработной платы, а между тем эти-то люди и являются главными покупщиками тех продуктов, известная часть которых – прибавочная ценность – все возрастает под влиянием улучшений.

Во-вторых, всякое улучшение и усовершенствование совершенно согласно своему естественному назначению – уменьшать количество труда – не удорожает, а удешевляет производство. А так как при нынешней хозяйственной системе каждый товар должен быть продан, то спрашивается: откуда же берется та прибавочная ценность, которую г. Жуковский относит почему-то на счет одного умственного труда, как настоящего, так и прошедшего? Ведь орудия и материалы только передают окончательному продукту ту стоимость, которая заключается в них самих, а новой стоимости, которая могла бы оплачиваться рынком, создавать они не могут? Ответ все тот же: прибавочная стоимость есть результат продления текущего, физического и умственного, труда за известные пределы, которые должно необходимо сопровождаться расширением рынка. Вот на эту-то меновую сторону дела, дающую характеристическую окраску капиталистическому общественному хозяйству, г. Жуковский опять не обратил внимания, отдавшись через меру взаимодействию между человеком и природой, которым, по его словам, неправильно пренебрегает Маркс.