Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке

Концепция «скрытого врага» как действенный инструмент когнитивно-информационного манипулирования опиралась на представление о политике как искусстве. Она соответствовала воззрениям Сталина на использование неограниченной власти для социального конструирования. «Искусство вождя, – разъяснялось в конституционных материалах, – заключается в том, чтобы противника рассмотреть при любой маскировке. Так, следуя примеру Маркса, Энгельса, Ленина, Сталин за самой искусной маскировкой разглядел пагубный план сдачи пролетарской власти врагу, с одной стороны – у Троцкого, Зиновьева, Каменева, с другой у Рыкова и Бухарина»[1378]. Новая формула правящей элиты (номенклатуры) требовала от нее не «литературного таланта и теоретических знаний», а таких качеств, как «усвоение форм борьбы, испытанная верность и сила характера»[1379]. Оппоненты Сталина, такие как Бухарин, определяли эту тактику как макиавеллизм и говорили о ее непригодности для широких социальных движений[1380], дезорганизующей роли для революционной элиты, возвращении к Средневековью и временам Борджиа[1381].

Но сталинское понимание политики как искусства вполне согласовывалось с данными технологиями. Таинственность принятия решений – выведение их из правового поля – становилась «элементом техники современного абсолютизма»[1382]. На замечание наивного Г. Уэллса о том, что коммунисты «влюблены в насилие», Сталин заявил: «чтобы переделать мир, надо иметь власть», поскольку без нее нельзя «повернуть мир»[1383]. Эта «простота истинного искусства» была продемонстрирована Сталиным в беседе с А. Барбюсом[1384]. Марксистская гибкость, заявил он в беседе с Э. Людвигом, не исключает использования опыта иезуитов, у которых «есть систематичность, настойчивость в работе», хотя «основной их метод» – «слежка, шпионаж, залезание в душу, издевательство» – не могут быть расценены коммунистами положительно[1385]. Именно поэтому Сталин и его идеологи ценили в Макиавелли отрицание морали и политический реализм, выражавшийся в апологии диктатуры[1386] и информационной техники ее осуществления, причем независимо от ее классового содержания. Двор «красного монарха» регулировался теми же законами жанра политической интриги[1387].

9. Культ личности и его социальные функции

Всякая успешная пиар-акция должна закончиться некоторой кульминацией – созданием миссии, формированием образа явления. Будучи инсценировкой, она должна завершиться апофеозом – обожествлением, прославлением, возвеличением какого-либо лица, события или явления. В эллинистической Греции и Древнем Риме апофеоз означал присвоение через официальный ритуал статуса Бога смертному человеку и выражался (в Риме) в культе императора. В театре апофеоз имеет значение кульминации, «венца события». Именно такую роль выполнял институт культа личности в СССР, а его создание стало одной из главных целей кампании по «всенародному обсуждению» Конституции.

Прежде всего, принятие Конституции и ее увековечивание связывались непосредственно с институтом вождя в его персонифицированной форме. В некоторых обращениях предлагалось назвать конституцию ленинско-сталинской: «Мы, – писали крестьяне, – этим хотим выразить, чтобы наш великий вождь пролетариата В. И. Ленин не умирал, а жил с нами вместе, в наших законах веселой и радостной жизни»[1388]. Однако бывший вождь был вскоре вытеснен из этой верноподданнической риторики. В ходе обсуждения предлагалось: «воздвигнуть в Москве монумент Конституции 1936 года, сделать день ее утверждения всенародным праздником – Днем Сталинской конституции”»; «установить на стенах строящегося Дворца Правосудия монументальные таблицы с текстом Сталинской конституции»; «установить на главных площадях столицы специальные щиты с текстом проекта новой Конституции или отдельных глав и статей из нее» и «воздвигнуть в Москве Дворец Конституции им. Сталина»; «на одной из новых площадей Москвы или на Ленинских горах воздвигнуть гигантскую стену из вечного материала – бронзы, базальта, лабрадора – в честь Сталинского гения, в ознаменование новой Конституции, с подробным изложением ее текста в бронзе»; «назвать один из строящихся кораблей или дирижаблей именем “Сталинская конституция”». Проектировалось организовать специальные отделения в музеях[1389]; переименовать Москву в Сталинград[1390]. Рекомендовалось «объявить день принятия съездом Конституции всенародным праздником», устроить в момент принятия Конституции «стопушечный салют» и «наградить Сталина орденом Ленина»[1391], либо, напротив, «выписать новый орден имени тов. Сталина, которым (т. е. орденом) должны будут награждаться лучшие люди сталинской эпохи»[1392].