Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке

Такой подход позволяет по-новому определить роль данной акции – как реального инструмента социальной мобилизации в тоталитарном обществе и его международной легитимации – координированную политическую кампанию, нацеленную на создание новых коммуникаций, закрепление когнитивных установок, стереотипов и вообще социальную дрессировку общества по новым правилам игры. В целом «всенародное обсуждение» должно быть признано пропагандистской кампанией, осуществлявшейся методами пиар-акции. Рассмотрение форм, механизмов и организации данной акции составляет содержание данной главы.

1. Конституция 1936 г.: пропаганда в форме пиар-акции

Вопреки широко распространенному представлению данная акция не может быть сведена к политической пропаганде, но должна интерпретироваться, скорее, как своеобразная форма политического пиара. В современной литературе пропаганда и пиар обычно противопоставляются друг другу по следующим критериям: характер коммуникации (односторонний или двусторонний); форма ее осуществления (монолог – диалог); интенсивность воздействия (обращение к подсознанию или сознанию); когнитивное воздействие (вера или знание); адекватность информации (ложная – подлинная); задачи (контроль – убеждение); цели (партнерство или доминирование); социальный эффект (демократия – диктатура).

Эта идеальная схема нуждается в корректировке в рассматриваемом случае: во-первых, соотношение двух форм воздействия на сознание на практике часто может быть размытым, включая методы и инструменты обоих; во-вторых, пропаганда и пиар в равной степени работают с общественными коммуникациями, используют одинаковые каналы и средства коммуникации, в конечном счете преследуют сходную цель – внедрение в общественное сознание ценностей, образов и установок (идеи, вещи, услуги, персоналии) в качестве идеальных и необходимых; опираются на сходные технологии управления общественным мнением, преследуя цель выстраивания отношений общества и государственных органов. В-третьих, применительно к рассматриваемому периоду различие пропаганды и пиара вообще не выглядит очевидным. В литературе принято считать, что современные технологии пиара формируются уже с начала ХХ в., но наибольшего развития достигают в США эпохи «Нового курса» Ф. Рузвельта, когда в условиях Великой депрессии 1929-1933 гг. возникла необходимость разъяснения обществу проблематики трудных социальных реформ. Советник Рузвельта Эдвард Бернейс именно в это время написал известный учебник – «Пропаганда» (1928), в котором с макиавеллистических позиций доказывал важность пропаганды и техники пиара (его называют «отцом пиара»)[1398]. Их взаимосвязь он усматривал в общности методов (контроль мыслей и подсознания), средств (навязывание обществу определенных стереотипов мышления) и целей (установление контроля над поведением масс политическим меньшинством), создав особый институт экспертов по «связям с общественностью». Разум человека, согласно данной трактовке (во многом обязанной З. Фрейду, племянником которого был Бернейс), есть «смесь унаследованных предрассудков, символов, клише и словесных формулировок»; мысли зависят от лиц, умеющих манипулировать общественным мнением, а голос человека в конечном счете – это воспроизводство позиции «лидера, борца, диктатора», способного осуществлять власть «мастерским использованием пропаганды». Сходные идеи Троцкого или Геббельса о пропаганде не являются аналогом взглядов Бернейса, поскольку не предполагали выхода за рамки тотального информационного контроля и навязываемой индоктринации в форме односторонней коммуникации общественности и власти.