Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке

Однако разработка проекта затягивалась. Перестройка периода «оттепели», провозглашая демократизацию системы, не выходила в сущности за ее рамки. Действия Хрущева были противоречивы: политическое руководство сознательно шло на оттепель, но одновременно, по его собственному признанию, «побаивались этой оттепели, потому что как бы из этой оттепели не наступило половодье, которое бы захлестнуло и с которым бы было трудно справиться»[1527]. Общая «система» новой Конституции была обсуждена в 1962 г.[1528] Только к июню 1964 г. проекты частей Конституции, разработанные подкомиссиями, были направлены Председателю Конституционной комиссии, а их обсуждение состоялось 16 июля 1964 г.[1529] Но вскоре Октябрьским пленумом ЦК КПСС 1964 г. Хрущев был отстранен от власти[1530] и вопрос о Конституции оказался отложен более чем на десятилетие. Принятая позднее Конституция СССР 1977 г. уже не содержала прямых положений о коммунизме, ограничившись более скромным «развитым социализмом».

2. Идеология и право: можно ли конституционализировать утопию?

Итоговый вариант конституционного проекта, разработанный накануне падения Хрущева (датируемый августом-сентябрем 1964 г.) – это целостный и достаточно объемный текст: он включает преамбулу, восемь разделов (разделенных на 32 главы) и заключение[1531]. Коммунизм, как известно, отрицает государство и право и, следовательно, не нуждается в конституции в традиционном смысле слова. Поэтому в преамбуле представлены необходимые разъяснения: во-первых, речь идет о конституции не только государства, но и общества – она «устанавливает принципы и формы общественной и государственной жизни в период развернутого строительства коммунизма»; во-вторых, имеется в виду переходная стадия – это «Основной закон общенародного социалистического государства, строящего коммунизм», в отличие от предшествующих конституций, закреплявших диктатуру; в-третьих, дается ограниченная трактовка народного суверенитета – «свободной воли всего Советского народа», выражение которой, однако, делегируется партии в рамках фикции «единства ленинской партии и советского народа», основанной на предположении о том, что «партия – вместе с народом, народ – вместе с партией!»; в-четвертых, проводится ретроспективная легитимация существующего политического режима как окончательного народного выбора, в ходе которого народ «законодательно закрепляет свою решимость и впредь идти по пути, открытому ВОСР и озаренному гением В. И. Ленина»; в-пятых, формулируются задачи глобальной революции, поскольку «советский народ рассматривает строительство коммунизма в СССР как великую интернациональную задачу, отвечающую интересам всего прогрессивного человечества», наконец, в-шестых, выдвигается глобальная амбиция определяющего «революционизирующего влияния» советской модели на все страны мира, независимо от их социального строя в рамках установки о «поддержке революционной борьбы рабочего класса, национально-освободительного движения народов, мирного сосуществования государств с различным общественным строем»; в-седьмых, формулируется система ожиданий и целей: «Коммунизм вносит в жизнь мечту людей труда о социальной справедливости. Он утверждает великие идеалы: Мир, Труд, Свободу, Равенство, Братство и Счастье всех народов»[1532].

Идеологи режима в период «оттепели» исходили из того, что переход к коммунизму означает постепенную трансформацию государства, в ходе которой им утрачиваются политические функции, «суживается сфера принуждения, возрастает роль общественных организаций, т. е. государство утрачивает свои специфические черты»[1533]. Дискуссия могла идти только в отношении динамики стадий переходного процесса и роли в нем государства[1534]. Но она не допускалась по программным вопросам конечного результата и официально декларированного срока его достижения (20 лет) на базе построенного социализма, поскольку «вряд ли кто из здравомыслящих людей сомневается в том, что не менее успешно будет претворена в жизнь величественная программа создания коммунизма»[1535]. Абстрактные рассуждения о «диалектике отмирания государства» сопровождались разъяснениями о необходимости сохранения права и усилении государства в переходный период.