Противники этого предложения (в конечном счете восторжествовавшие) настаивали на сохранении существующей системы, используя как традиционные идеологические аргументы, так и угрозу роста национализма: «установить право граждан на свободное (!) определение своей национальности», полагали они, значит «превратить национальную принадлежность гражданина из объективной реальности в фикцию»[1789]
. «Национальная принадлежность – объективный факт, и внесение элементов субъективизма в решение вопроса о национальности является попыткой подменить естественную ассимиляцию (исторически прогрессивный процесс) искусственными мифами. Есть и еще один аспект проблемы. Нельзя не иметь в виду, что создание своего рода “конституционной” базы для фактически произвольного определения гражданами своей национальности может быть использовано для различного рода провокаций со стороны антисоветских элементов»[1790]. Опасность введения свободы национального самоопределения усматривалась в росте национализма в автономиях: «Серьезные сомнения, – отмечалось еще в 1972 г., – вызывает вопрос, стоит ли в Основном законе записывать, например, что автономные республики и области, а также национальные округа образуются в результате свободного волеизъявления компактно проживающих национальных групп. Такая декларативная запись могла бы способствовать активизации безответственной деятельности отдельных групп граждан, не всегда правильно понимающих политику партии и государства в области национального строительства, возбуждать необоснованные претензии националистически настроенных лиц»[1791]. Не последнюю роль играли аргументы международной политики, в частности политический курс Государства Израиль. «Тем самым создается “конституционная” база для политических провокаций злобствующих сионистских элементов и тех антисоциалистических элементов внутри страны, которые хотят подстраховать свою преступную деятельность объявлением себя евреями и требованием разрешения эмиграции в Израиль»[1792].Вызов национализма определил общий вектор дискуссий о федерализме. В конституционном проекте периода «оттепели» (1964) был сделан упор на расширение прав союзных республик (фиксировалась модель, близкая к конфедерации). Эта линия по инерции прослеживается в проектах 1969 г., где союзные республики продолжают именоваться «суверенными социалистическими государствами», высшие органы власти которых получают значительные новые полномочия в области законодательной инициативы и функции контроля за деятельностью республиканских и местных государственных органов по соблюдению Конституции[1793]
. Однако уже в начале 1970-х годов прослеживается отказ от этой тенденции, сопровождающийся усилением централизма, с сохранением, разумеется, ритуальных фраз о самоопределении народов. Как показывает «Справка об изменениях и дополнениях, внесенных в Конституцию СССР с декабря 1936 по сентябрь 1972 г.», наиболее частым изменениям подвергались статьи 22, в которой перечислялись края и области, входящие в состав РСФСР; 23, содержавшая перечень областей Украинской ССР; 70, устанавливавшая состав Совета министров СССР; 77 и 78, перечисляющие общесоюзные и союзно-республиканские министерства. Данные о количестве изменений отдельных статей таковы: ст. 22 менялась 13 раз; 23 – 9; 70 – 25; 77 – 28; 78 – 29 раз[1794].