Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке

Третья фаза разработки (1976–1977) может быть определена как когнитивный редукционизм – сведение проблемы новой Конституции к регистрации фактических изменений в законодательстве. Завершающая группа «схем» второй половины 70-х годов стремится согласовать идеологические догмы партийной программы с минимальными конституционными изменениями в рамках концепции «реального социализма». В Конституционной комиссии «не обошлось, конечно, без споров, без сопоставления различных точек зрения», но в результате возобладала установка о том, что «функции государства диктатуры пролетариата далеко не исчерпаны», а механизм, закрепленный в Конституции 1936 г., «с успехом выполняет задачи, стоящие перед общенародным государством, и будет совершенствоваться вместе с этим государством, перед которым лежит еще большой и длительный путь развития к общественному коммунистическому самоуправлению»[1766]. Поскольку принципы и положения сталинской Конституции «выдержали историческую проверку временем, оправдали себя, доказали свою жизненность и действенность», задача разработчиков сводится к учету положений, вытекающих из «фактических изменений в жизни общества» – в экономической и общественно-политической основе государства, укреплении «социалистической законности», а главное – усилении руководящей роли партии во всех областях[1767].

В результате Основной закон «зрелого социализма» оказался внутренне противоречив в силу соединения старых и новых принципов, декларативных и инструментальных норм. Это нашло отражение в его политико-правовой структуре, разделенной на девять основных разделов: основы общественного строя и политики СССР; государство и личность; национально-государственное устройство СССР; советы народных депутатов и порядок их избрания; высшие органы государственной власти и управления СССР; основы построения органов государственной власти и управления в союзных республиках; правосудие, арбитраж и прокурорский надзор; герб, флаг и столица СССР; действие Конституции СССР и порядок ее изменения[1768]. Нужна была интегрирующая формула, способная объединить и заставить действовать противоречивый конгломерат идеологических принципов и норм с учетом новых вызовов системе. Эта формула была найдена в «руководящей роли партии», ставшей единственной реально работающей нормой советского номинального конституционализма.

2. Вызов глобализации: идеология прав человека и «социалистическая демократия»

Глобализация как процесс мировой интеграции, получивший всеобъемлющее значение уже в 80-е годы ХХ в., предполагала разрушение замкнутости, свободный обмен информацией и технологиями, распространение представлений об универсальном характере прав человека. СССР, долгое время находившийся в стороне от этого процесса, вынужден был включиться в него по экономическим соображениям с подписанием Хельсинского акта («Заключительного акта по безопасности и сотрудничеству в Европе» 1975 г.) и принятием обязательств по его выполнению в гуманитарной сфере, предполагавших обеспечение прав и основных свобод человека. «В отличие от Конституции 1936 г., проект (1977), – подчеркивали разработчики, – впервые закрепляет “общий принцип равенства граждан перед законом как общую норму”, а равноправие тем самым рассматривается в качестве предпосылки всех прав и обязанностей граждан»[1769]. С этим связано включение в проект Конституции самостоятельного раздела – «Государство и личность» (его предполагалось поставить на второе место, перенеся регулирование прав из Х главы действующей Конституции), провозглашавшего «равноправие граждан» и их «основные права, свободы и обязанности»[1770] и раздела о конституционном контроле[1771], отразив такие темы, как «законность и правопорядок», «непосредственная демократия и народный контроль»; «конституционный контроль и порядок изменения Конституции» (осуществление которого в данный период предполагалось доверить ВС СССР)[1772]. Ряд «схем», однако, практически полностью воспроизводил структуру действовавшей Конституции 1936 г.