Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке

Само понятие «конституционности» теряло смысл в условиях тотальной интеграции партии и государства, делавшей их практически одним целым. Начавшись с умеренной и осторожной критики сталинской Конституции 1936 г., три волны конституционной активности (1969, 1972 и 1977), описав круг, закончились ее фактической реставрацией. Разработчики проектов – партийные юристы – действовали так, будто бы действительно стремились создать юридический документ. Но их метод может быть определен скорее как «магический реализм» – стройное логическое построение иерархии юридических норм, выводимых из недоказуемых и принимаемых на веру принципов коммунистического мировоззрения. Идеологические фантазии и юридические химеры оказались неспособны преодолеть реальность идеократии (своеобразной версии светской теократии) и однопартийной диктатуры. Понятия, язык и семантика новой Конституции соответствовали архаичным стереотипам «классовой борьбы». Отсюда – правомерность недоумения иностранных и российских наблюдателей по поводу того, чем, собственно, новая Конституция принципиально отличается от старой и не представляет ли она ухудшенную (в смысле большей демагогии) редакцию Конституции 1936 г.? Такое различие, однако, существовало и выражалось в конституционном закреплении метафизической формулы о руководящей роли партии.

Поддержание стабильности позднего советского политического режима настоятельно требовало рутинизации харизмы и модернизации идеологии – поиска адекватных когнитивных установок, рационализации институтов, правовой легитимации режима и обеспечения преемственности власти и правил ее передачи. Неопределенность этих правил, ставшая очевидной в ходе критики культа личности и свержения Хрущева, дезориентировала элиту и таила опасность новой тирании. Это определило направления разработки теоретических основ советского конституционализма в период Брежнева – воспроизводство эвфемизмов «общенародного государства», «расширения социалистической демократии» и «социалистической законности» как возврат к «ленинским нормам»; систематичность этих усилий (десятки «схем» новой Конституции), смену политических установок рассматриваемого периода и поиск новой легитимирующей формулы власти. В этих рамках проходила деятельность Конституционной комиссии, завершившаяся только через 15 лет после ее создания принятием Конституции «развитого социализма» 1977 г.

Основная причина продолжительности этой деятельности и противоречивости полученного в итоге продукта, как показано в данном исследовании, определяется когнитивным конфликтом разработчиков – стремлением юридически закрепить институциональные основы системы, сохранив в неизменном виде ценности, принципы и установки номинального конституционализма. Понятия последнего, имея в целом идеологическое происхождение, в принципе недоступны полноценному выражению в юридических нормах, не говоря о возможностях реального контроля их реализации. Нежелание партийно-бюрократической элиты поступиться идеологическими принципами, с одной стороны, и растущее опасение утраты власти – с другой, вели к общей непродуктивности Комиссии и различных «рабочих групп», в течение десятилетий имитировавших полноценную конституционную работу компульсивной деятельностью – суетливой активностью по составлению различных записок и справок, последовательно отправлявшихся на вышестоящих инстанциях в «корзину для бумаг».

В результате этой деятельности, как было показано, не удалось найти ответы ни на один из вызовов новой эпохи – предложить содержательные решения проблемы гарантий прав личности, демократизации общества, конструирования основ федерализма и избирательной системы, добиться рационального правового соотношения идеологических и административных принципов, планирования и индивидуальной хозяйственной заинтересованности, согласования имитационных советских институтов с реальными структурами однопартийной власти. Набиравшему силы отчуждению общества и власти (хорошо продемонстрированному в ходе обсуждения проекта Конституции ее анонимными критиками) не было противопоставлено никакого конструктивного решения. Не могли получить шансов на реализацию даже вполне умеренные предложения по расширению социального контроля над администрацией, а тем более проекты судебного контроля конституционности законов.