Политические деятели викторианской Англии

Новый кризис стал объектом пристального внимания многих сторон, прежде всего, России и Австрии. Горчаков прибыл в Вену и начал переговоры со своим коллегой Андраши. Это вызвало озабоченность Лондона. Для Дизраэли «Союз трех императоров» (российского, германского и австрийского) был постоянным источником беспокойства. В визите Горчакова он увидел дальнейшее укрепление этого союза, который он считал опасным для европейского мира. Тем временем балканский конфликт разрастался. Лорд Дерби на некоторое время отошел от активного управления внешней политикой Англии — вначале он сопровождал королеву на воды, затем находился у постели больной матери, потом возникла суматоха в связи с присвоением королеве титула императрицы Индии. Премьер-министр усилил свои позиции в дипломатии. Он заявил, что не допустит участия Англии в схеме, которая приведет к разделу Турции. Кризис обострялся, Дизраэли сумел несколько ослабить «Союз трёх императоров» и через посла Элиота подталкивал турок на более активные действия.

Турция утратила чувство реальности и переусердствовала в активности. «Либерал» Миджот-паша был направлен в Болгарию для её умиротворения и предотвращения возможного восстания. В итоге он устроил там страшную резню, в которой погибло 30 тысяч человек. Сведения об этом проникли в печать. Поскольку парламент был на каникулах, Гладстон начал борьбу в печати. Он опубликовал памфлет под названием «Болгарские ужасы», в котором резко критиковал турецкое правительство и Дизраэли, поддержавшего это правительство. Подробнее этот памфлет будет рассмотрен в разделе, посвящённом Гладстону. Премьер-министр отреагировал на памфлет в свойственной ему манере: «Самое страшное в этих болгарских ужасах — это „Болгарские ужасы“ Гладстона»[198]. На вопрос о том, читал ли он памфлет, он отвечал: «Я никогда не читаю, что пишет Гладстон. Его стиль вызывает у меня головную боль»[199]. Тем не менее, он направил запрос в британское посольство в Константинополе. Посол ответил, что слухи о зверствах сильно преувеличены. В духе этого ответа премьер-министр заявил в парламенте, вся эта суета — предвыборная пропаганда, сведения о зверствах не совсем соответствуют действительности и являются «следствием отсталости населения на Балканах, что и делает неизбежным насилие там»[200].

Вскоре, однако, стало ясно, что слухи соответствуют действительности. Дизраэли готов был проклясть посла за неверные сведения. Ему пришлось пережить не самые приятные минуты в палате лордов. Правительство затребовало у парламента одобрения своих действий и в целой серии голосований получило его. Были выделены дополнительные деньги, разрешено перебросить армию на Мальту, флот — в Эгейское море. Фактически кабинет получил чрезвычайные полномочия. На традиционном банкете у лорда-мэра Сити в начале ноября 1876 года лорд Биконсфилд заявил: «Хотя политикой Англии является мир, нет нации, более готовой к войне»[201].

За два дня до этого русский царь высказался в Москве в том же стиле. В воздухе запахло войной. Лорд Дерби предложил созвать международную конференцию в связи с настоящим кризисом. После неудачных попыток склонить Андраши к более решительным действиям Биконсфилд согласился на созыв конференции, которая открылась в Константинополе 23 декабря 1876 года.

В ходе конференции Биконсфилд нередко действовал через голову министра иностранных дел Дерби и английского делегата на конференции лорда Солсбери. В итоге их совместной с послом Элиотом деятельности конференция была сорвана и решение вопроса перешло в Лондон. В ходе переговоров был принят так называемый Лондонский протокол — результат компромисса и соглашения. Турция, по совету Элиота, его отклонила, заявив, что это вмешательство в её внутренние дела. Почти тотчас Россия разорвала с Турцией дипломатические отношения, а царь отбыл в Кишинев. Здесь 24 марта 1877 года он объявил Османской империи войну.

Война на Востоке не входила в планы Биконсфилда, но он был к ней готов. Свою главную задачу в разгар этого кризиса он видел в том, чтобы не дать втянуть Британию в войну против воли премьер-министра, как это было во времена Крымской войны. Он заявил: «Чтобы не случилось, на сей раз мы помимо нас самих не будем втянуты в войну; если война и случится, то это будет потому, что мы сами её захотели и наметили определённую цель». В отечественной историографии принято рисовать Дизраэли оголтелым поджигателем войны, которому лишь сила обстоятельств помешала втянуть Британию в вооруженный конфликт. Это, однако, не так. Если бы премьер-министр хотел конфронтации с Россией, он имел все возможности для этого. На его стороне были сила общественного мнения, подкрепленная разгулом шовинизма (так называемый джингоизм), парламентское большинство и безусловная поддержка королевы, которая даже считала своего премьера слишком миролюбивым. Главная задача состояла в том, чтобы достигнуть целей, не прибегая к войне. И это лорду Биконсфилду в полной мере удалось.