Политические эмоции. Почему любовь важна для справедливости

Цель британцев состояла в том, чтобы посеять страх и разрушить братство. Но, конечно, они не могли править посреди кучи обломков, а потому их следующей задачей было построить Новый Дели, из которого они могли бы править, – имперский Дели. С этой целью они обратились к архитектору Эдвину Лаченсу, который вместе со своим коллегой Гербертом Бейкером создал Нью-Дели, практически не отличающийся от того, каким мы его знаем сейчас[503]. Их целью было выразить превосходство и внушить благоговейный страх, а благоговение в отличие от удивления является по своей сути иерархической эмоцией, выражающей подчинение большей силе[504]. Нью-Дели, следовательно, был настолько далек от старого Дели, насколько это можно было себе представить: в отдаленном месте, сильно южнее, а не в самом городе; первозданный белый цвет вместо замысловатой цветной мозаики; неприступный для повседневной жизни, так, чтобы обычные люди побоялись туда заходить; частично расположенный на высоком холме Райсина, чтобы правители могли смотреть сверху вниз на своих подданных. Лаченс был по-своему талантливым архитектором, и его попытки привнести индийские мотивы в европейские здания привели к некоторым интересным результатам. Дом Тин Мурти, который позже станет известен как дом Неру, где сейчас расположены Музей Неру и библиотека, впечатляет своей классической простотой. Тем не менее новый город скорее монолитен, весом и неприкасаем, а не энергичен и обжит. Возникает ощущение, что лучше к нему близко не подходить, а сама его белизна вместе с лабиринтом геометрических, но все еще едва различаемых улиц внушает страх. В этой обстановке американец окажется менее обескураженным, поскольку новый город отдаленно напоминает Вашингтон, округ Колумбия. Открытые озелененные территории некоторых (на сегодняшний день) общественных парков, а также частные площадки для игры в поло и крикет оказывают успокаивающее воздействие для неиндийского взгляда – но не для бедняков Дели, которые живут далеко от и так относительно небольшого количества красивых общественных мест.

Из города поэзии Дели быстро превратился в город страха. Как пишет Мальвика Сингх, «[город] разделился на «их» и «нашу» части – на островную резиденцию правительства и активный, постоянно растущий, укоренившийся культурный центр»[505]. Но этот центр с самого начала ощущал себя раненым. Мирза Галиб, придворный поэт последнего Великого Могола (чей побег из города Далримпл подробно описывает, опираясь на дневники и письма), подвел итог всему этому: «Четыре вещи поддерживали жизнь Дели: форт, ежедневные толпы людей в Джами-масджид, еженедельная прогулка до моста через Ямуну и ежегодная ярмарка цветов. Ничего из этого не осталось, так как же выжить Дели? Да, когда-то был на этой индийской земле город под названием Дели»[506]. Когда Джейн Джекобс описывает «смерть» больших американских городов, она имеет в виду непреднамеренное разрушение местного образа жизни ревностными, но благонамеренными градостроителями. Дели же настигла не просто смерть; это было умышленное убийство.

Сегодня ничего нельзя предпринять, чтобы вернуть то, что было утрачено. Новая местная элита теперь правит из Нью-Дели, но «центр» совсем не похож на то, чем он когда-то был. Многое в нем коммерциализировано и изуродовано и внушает, пожалуй, еще больший страх, чем изящные, пусть и неприступные массивы Лаченса. Однако район вокруг Университета Дели дает некоторое представление о былых временах. Южнее предпринята крошечная попытка восстановить память – новый проект группы архитекторов, которым дали разрешение восстановить гробницы Великих Моголов XVI и XVII веков в садах Лоди – одной из частей старого Дели, географическая отдаленность которой спасла ее от разрушения. Ведутся и другие реставрационные проекты, но слишком многое кануло в лету, чтобы восстановить хоть что-то похожее на старый город. С точки зрения групповых отношений индуистско-мусульманское сосуществование XIX века никогда не было полностью воссоздано, кроме как среди представителей высших классов. Сейчас в городе есть определенные «мусульманские кварталы», куда часто совершает набеги полиция, когда вспыхивает связанная с террористами паника[507]. И пропасть между элитами и всеми остальными, созданная Нью-Дели и британцами, все еще сохраняется, несмотря на смену поколений.