Политические эмоции. Почему любовь важна для справедливости

Давайте теперь обратимся к обществу. Ролз утверждает, что в обществе, построенном по образцу его двух принципов справедливости, все еще будет существовать враждебная зависть, но ее ущерб не будет слишком уж велик[539]. Что касается психологического условия, то люди знают, что их основные права гарантированы независимо от заслуг, и это устраняет, по крайней мере, некоторую неуверенность. Кроме того, люди обладают «здравым чувством справедливости» и «связаны узами гражданских дружественных отношений» – факторами, которые, опять же, устраняют хотя бы некоторые болезненные чувства незащищенности[540]. Что касается социального условия, то в обществе Ролза экономическая структура расположила людей ближе друг к другу, чем в большинстве обществ, и это делает различия в положении несколько менее заметными. Различия также становятся менее явными в силу огромного разнообразия организаций и профессий в обществе: ни одна единая шкала не подходит для всех. Наконец, конкуренция по целому ряду аспектов предлагает множество конструктивных альтернатив зависти, по крайней мере столько же, сколько и в других обществах[541].

Концепция Ролза в своей основе кажется правильной, и общество, которое мы представляем, хотя и не идентично обществу Ролза во всех отношениях, похоже, может отреагировать на вызов зависти примерно так же. Так, многое придется сделать с помощью законов и институтов, обеспечивающих основные права для всех, а также с помощью образовательных и экономических систем, которые дают людям возможность почувствовать, что у них есть конструктивные альтернативы. Институциональная структура общества поддерживается тем, что оставляет место для конкуренции, не создавая чувства безнадежности и беспомощности, которые могут парализовать усилия (и, мы можем добавить, экономику). Здоровые политические и правовые институты также поддерживают конструктивное возмущение и негодование, поощряя граждан высказывать обоснованные претензии.

Важную роль играет тот факт, что общество, которое мы себе представляем, ценит не только деньги. Его политическая культура дает понять, что многие виды человеческих достижений имеют ценность: дружба, литературное и художественное самовыражение, работа во имя социальной справедливости и многое другое. Представьте себе встречу выпускников старшей школы в обществе, где единственной ценностью являются деньги: на этой встрече будет много враждебной зависти, потому что выпускники будут находиться в очень неравном финансовом положении, а встреча, как это всегда бывает в таких случаях, сделает это неравенство очевидным. Богатые будут испытывать превентивную зависть, которая защищает их положение от будущей нестабильности, а небогатые будут завидовать положению богатых. В обществе, где ценятся разные виды конструктивных достижений, не будет ранжирования по одному критерию, и люди смогут гордиться собой, избрав самые разные жизненные пути. В этой связи враждебная зависть уменьшится.

Тем не менее такая культура остается склонной к враждебной зависти. Поэтому нам нужно спросить – что еще можно сделать для поддержки культуры гражданских дружественных отношений, которая, по крайней мере, снижает вероятность того, что люди будут конфликтовать друг с другом из-за зависти. Зависть атакует сострадание с двух сторон: во-первых, она сужает круг заботы и таким образом поощряет «эвдемонистическую мысль» сосредоточиться на себе или своей собственной группе; во-вторых, она подавляет ощущение, что ты можешь сам страдать, как страдают другие, и сопровождающее его чувство эмпатии, предполагая, что тот, кому мы завидуем, – «другой» или «враг».

Поэтому мы нуждаемся в противоядии, то есть в ощущении общей участи, и в дружбе, которая объединяет обеспеченных и менее обеспеченных в одну группу, перед которой стоит общая задача. Такие друзья должны чувствовать, что различные группы являются союзниками в борьбе, а не противниками. В небольшом однородном обществе это чувство общей участи может развиться само по себе как результат сетевых связей и личных знакомств. Я спрашивала людей в Финляндии – где я провела много времени и где действует надежный и совершенно не встречающий сопротивления набор мер социального страхования – почему со стороны более привилегированного населения так мало возражений против политики, которая приносит пользу менее привилегированным[542]. Обыкновенно мне отвечали, что отсутствие межклассовой зависти в значительной степени проистекает из ощущения, что это маленькое общество (население – пять миллионов человек) похоже на семью, в которой будущее всех граждан взаимосвязано. Однако эта хорошая черта финского общества тесно связана с другой, более проблематичной: с его крайней однородностью и нежеланием принимать иммигрантов или лиц, ищущих убежища.