Политические эмоции. Почему любовь важна для справедливости

Эта асимметрия была очевидным поводом для зависти. До определенной степени предпочтение сельского пейзажа является культурным. (Одной знакомой мне финско-бенгальской паре было по этой причине очень трудно договориться о месте проживания: один ценит уединение в лесу, другой – шум и суету больших городов.) Тем не менее оно культурное лишь до некоторой степени. Людям не нравится жить совсем без чистого воздуха, зеленых насаждений, мест для игр и прогулок. И им гораздо меньше нравится жить в условиях загрязненности и перенаселения, когда они находятся в культуре (под сильным влиянием романтизма), которая ценит озелененные территории, и знают, что элиты имеют доступ к этим культурно ценным благам, а они – нет. Более того, поскольку большинство иммигрантов нашли работу в городах, а не в сельской местности, нельзя было предположить, что их выбор жить в городе отражает предпочтение городских условий жизни.

К тому моменту Европа уже начала решать эту проблему. Сад Тюильри изначально был частным, но после Французской революции стал общественным парком. Лондонский Гайд-парк был создан для Выставки 1851 года, а Кенсингтонские сады (которые, опять же, первоначально были частными дворцовыми территориями) еще раньше были открыты для общественности. Джон Нэш спроектировал Риджентс-парк как общественный парк, и он был открыт в 1835 году, хотя сначала был доступен для посещения только два раза в неделю[566]. Другие английские города последовали этому примеру и, возможно, пошли дальше, поскольку упомянутые лондонские парки находились в светских районах, а потому привлекали преимущественно элиту, по крайней мере на первых порах. Напротив, парк Биркенхед в Ливерпуле, открытый в 1841 году, привлек внимание молодого американского ландшафтного архитектора Фредерика Ло Олмстеда (на тот момент находившегося в Англии), поскольку казалось, что этот парк одинаково посещают представители всех классов общества[567]. Олмстед заметил, что по иронии судьбы в демократичной Америке не было ничего сравнимого с «Народным парком», который он обнаружил в Биркенхеде[568].

Сделав себе имя статьями, в которых он продемонстрировал знание общественных парков Европы, Олмстед был ведущим кандидатом на выполнение новой задачи по проектированию такого парка для Нью-Йорка. Замысел постепенно стал реальностью, несмотря на политические дрязги, которые обыкновенно сопровождали политическую жизнь Нью-Йорка. Город приобрел более восьмисот акров земли, и теперь нужно было найти руководителя проекта, желательно стоящего вне соперничества между партиями. После некоторого агрессивного лоббирования своими сторонниками Олмстед был назначен на эту должность. Однако это было лишь началом его борьбы, поскольку не только руководителю было разрешено представить свой проект на конкурс. Всего было подано тридцать три проекта. Объединившись с архитектором Калвертом Воксом, Олмстед в конце концов одержал победу.

Конкурс был вдохновлен некоторыми общими идеями, выдвинутыми известным ландшафтным архитектором Эндрю Джексоном Даунингом. Парк должен был передать то, что Даунинг назвал «подлинным ощущением простора и красоты зеленых полей, аромата и свежести природы»[569]. Также к проекту парка были некоторые конкретные требования: три игровых поля, плац-парад, водоем для катания на коньках, фонтан, цветочный сад, смотровая башня и мюзик-холл. Вокс и Олмстед решили черпать вдохновение из одного конкретного замечания Даунинга: «Когда пешеходы захотят побыть в одиночестве, они найдут место для тихой и уединенной прогулки, а когда они захотят веселья – то найдут широкие аллеи, наполненные тысячами счастливых лиц»[570]. Выделив этот аспект видения Даунинга, архитекторы сделали центральным элементом парка Молл – широкую, усаженную деревьями аллею, ведущую к строгой террасе и фонтану. Аллея вела к Виста-Року, смотровой площадке на вершине скалистого утеса, покрытого густым кустарником. Таким образом, геологическая неровность парка была использована, а не преодолена, а внешний вид парка сочетал элементы европейской формальности с местным ландшафтом. Во всем своем замысле архитекторы подчеркивали, что здания и даже фонтаны и сады не являются «необходимыми» элементами парка. Самыми главными являются «сухие прогулки и поездки, зелень и тень»[571].

Отбиваясь от критических предложений, которые бы в меньшей степени задействовали в плане существующий природный ландшафт, Олмстед дальновидно отмечал: