Политические мифы о советских биологах. О.Б. Лепешинская, Г.М. Бошьян, конформисты, ламаркисты и другие.

В той же книге И. Т. Фролов (с. 65) приводит слова Н. П. Дубинина (1929, с. 135), сказанные им по итогам победы классической генетики над ламаркизмом на рубеже 1930-х гг.: «между ламаркизмом и морганизмом никакого синтеза быть не может, ибо основные концепции генетики абсолютно противоречат ламаркизму. Морганизм и ламаркизм – это два противостоящих мировоззрения (выделено нами), попытка их соединения может привести только к эклектике, борьба между ними должна пройти до конца и победит что-нибудь одно: или ламаркизм, или морганизм… Нужно надеяться, что ламаркизм не победит»[36]. «Это предсказание – продолжил И. Т. Фролов – Н. П. Дубинин неосмотрительно уточнил, однако, в своей статье, опубликованной в том же году, заключив: “Да ведь борьба (между ламаркизмом и морганизмом) собственно, и закончена”. Разумеется, говорить так было преждевременно, и это показал весь последующий ход дискуссий в генетике. Но в одном отношении – резюмировал И. Т. Фролов – это было правильно – ламаркизм как течение, противопоставляемое генетике, полностью исчерпал себя уже в то время. Тем более “парадоксальным” было стремление оживить его, которое обнаружилось в последующие годы» (выделено нами). Следовательно, оживить его, по И. Т. Фролову, можно было бы лишь на философских и даже социально-политических основаниях.

Н. П. Дубинин в 1929 г. полемизировал с механоламаркистами, в частности с Е. С. Смирновым. Это означает, что о двух антагонистических мировоззрениях заговорили еще до того, как в большой науке появился Лысенко. И на том этапе развития науки о наследственности победило мировоззрение морганистов. Победило чисто политическими средствами. Н. П. Дубинин, конечно, не мог предвидеть, что в 1948 г. маятник политической победы в области идеологии качнется в сторону советского ламаркизма, возглавляемого в то время Т. Д. Лысенко. Но поскольку в 1948 г., также как и на рубеже 1930-х гг. победила не научная мысль, но одно из противостоящих мировоззрений, то эта политическая победа оказалась временной и закончилась со сменой у власти политиков. Здесь важно отметить, что подмена науки мировоззрением предстает как бы своего рода традицией в жизни социалистического государства. Ее корни следует искать в постреволюционной борьбе различных политических групп за власть или близость к власти. Напомним, что под одной марксистской крышей объединились разные группы единомышленников, преследовавшие не только декларируемые марксистами цели освобождения от эксплуатации рабочего класса, но и какие-то свои групповые интересы. Борьба после революции этих групп была неизбежной. И мировоззренческие вопросы были одной из площадок этой борьбы за умы будущих своих сторонников.

Встает вопрос, стояли ли за этими противостоящими мировоззрениями научные направления. С точки зрения Н. П. Дубинина, с мнением которого согласился И. Т. Фролов, в то время существовали две генетики. Что касается того, что ламаркизм исчерпал себя уже в то время, то «говорить так было преждевременно» и в 1960-е гг., и, как выяснилось, в XXI веке. Причины этого вскрыл еще до войны академик Б. М. Завадовский (1937, с. 176): «Уже в 1932 г. в Лондоне на Международном конгрессе по истории науки и техники в своем докладе “Физическое и биологическое в процессе органической эволюции” я указал на механистичность теоретических концепций проф. Г. Г. Мёллера, который рисовал себе возможность мутационного изменения гена лишь в порядке механистического удара электрона по биологической молекуле, не представляя себе более сложных и многообразных форм взаимодействия наследственной основы организма со всей окружающей средой». Об этом же говорил в своем заключительном слове философ М. Б. Митин (см. раздел 6. 4), подводя итоги дискуссии по вопросам генетики и селекции, организованной в 1939 г. журналом «Под знаменем марксизма».

Отметим, что Б. М. Завадовский считал и ламаркизм механистическим учением и был одним из его жестких критиков. В той же работе в разделе, озаглавленном «Угрожает ли нам рецидив ламаркизма?», он говорит (с. 179) о предпринятой формальными генетиками атаке на Т. Д. Лысенко, обвиненного в приверженности ламаркизму. Но Б. М. Завадовский мог пользоваться неудачными дореволюционными переводами Ламарка, т.  е. критиковал и порицал механицизм не самого Ламарка, но его мифологизированные представления. Собственно по этой причине и Т. Д. Лысенко мог на первых порах не отождествлять свою позицию с ламаркизмом. Тем более, что он вместе с И. И. Презентом (1936, с. 31, 42) рассматривали приспособительные реакции организма как исторический процесс, тогда как Ламарк, как им казалось, не шел дальше идеи прямого приспособления – «плоского эволюционизма», находившего поддержку в материалистических воззрениях французского трансформизма XVIII века.