Политические мифы о советских биологах. О.Б. Лепешинская, Г.М. Бошьян, конформисты, ламаркисты и другие.

Что еще вызывает недоумение. Попытку философов того времени абсолютизировать частное явление, и эту абсолютизацию приписать ученым. Разве механоламаркисты отрицали роль мутаций, чтобы их обвинять в признании изначальной целесообразности?

ГЛАВА 6. Мифы о мичуринской биологии

6. 1. Вводные замечания

Общество биологов-материалистов (позднее: марксистов), видевшее одну из главных своих целей борьбу с ламаркизмом, было чисто городской организацией и по вполне понятной причине не имело большого влияния на положение дел в сельскохозяйственной науке. Там ламаркизм удержался. Но поскольку выступать под флагом Ламарка до середины 1930-х гг. было опасно, то ламаркизм в сельскохозяйственной науке стал связывать себя с работами И. В.  – Мичурина, получив название мичуринской биологии (генетики). Можно сказать, что мичуринская биология это ламаркизм, изучающий наследственность главным образом объектов растениеводства и животноводства и ставящий себе задачу управления наследственностью с целью получения новых более продуктивных сортов растений и пород животных. Сама эта задача является для ламаркизма новой и была поставлена в практическую плоскость И. В. Мичуриным. Поэтому название «мичуринская биология» более чем оправдано. Т. Д. Лысенко в своей научно-практической работе следовал заветам И. В. Мичурина. И слова Ивана Владимировича, обращенные к селекционерам, – «Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у нее – наша задача» – касались именно этой возможности овладения искусством управления наследственностью.

Из сказанного следует, что задачи механоламаркизма и мичуринской биологии, если и пересекались, то только в плане изучения наследственности. Поскольку классическая генетика связывала наследственность только с генами, то для нее мысль об управлении генами, казалась абсурдной, а согласиться с возможностью существования негенетической наследственности генетики никак не хотели. И это удивительно. Ведь еще Кант в Критике способности суждения ([1790] 1966, с.  399–400) прозорливо указывал на возможность такого негенетического наследования: «… органическое тело не есть только машина, отличающаяся лишь движущей силой, оно обладает и формирующей силой самовоспроизведения (fortpflanzende), которую оно передает своим элементам, не имеющим ее; оно, фактически, организует их и это нельзя объяснить одной только механической способностью к движению» (перевод дан в нашей редакции; выделено нами). Иными словами, объект определенного, достаточно высокого уровня организации как целое обладает способностью к самовоспроизведению, а его элементы этой способности лишены. О возможном существовании различных категорий наследственности говорил Е. С. Смирнов (1929, с. 73).

В разделе 5. 6 мы приводили положительное мнение зарубежных ученых о работах И. В. Мичурина и Т. Д. Лысенко. Мифы о них и мичуринской биологии стали слагаться на западе сразу после войны, в период охлаждения отношений бывших союзников по антигитлеровской коалиции. Переломным моментом был 1948 г. С этого года на западе стал распространяться политический миф, что в СССР запретили науку генетику. Я также длительное время находился под действием этого мифа, пока не задумался над вопросом, почему наши советские политики поддерживали этот миф, который прежде всего ударял по авторитету государства и авторитету их собственной власти, с которой они кормились.

И тут же стало ясно, что особой правды в этих обвинениях нашего государства и советской власти в запрете генетики нет. Кафедры генетики продолжали работать. Институт генетики как был, так и остался. Безусловно, изменилась тематика. В административном порядке поощрялись работы практического плана, в первую очередь по селекции. Сообразно этому генетические кафедры укреплялись селекционерами. Безусловно были перегибы, сведение личных счетов и другие крайне негативные моменты, связанные с ожидаемым изменением научной тематики. Я сам прошел это, когда лаборатория вирусологии, в которой я работал, в связи со смертью ее руководителя и моего второго наставника Г. М. Развязкиной была закрыта, а нас раскидали по разным лабораториям с другими темами. Но ведь лаборатории могли закрыть или перенацелить на другие темы и при действующих руководителях. В той же Америке это делается запросто по решению тех государственных инстанций, которые определяют научную политику. Я лично знаю европейских ученых, которые сделав блестящую работу по близкой мне теме, вдруг исчезали из моего поля зрения. Потом выясняется, что они никуда не пропали просто их перебросили на другой фронт работ. Если говорить об исследованиях, связанных с хромосомной наследственностью, то они не могли быть запрещены. Цитологическое изучение хромосом продолжалось. Молекулярное изучение белков и нуклеиновых кислот также как шло, так и продолжалось.