Политические мифы о советских биологах. О.Б. Лепешинская, Г.М. Бошьян, конформисты, ламаркисты и другие.

Этот пункт является спецификацией предыдущего пункта. Отправной точкой для него послужило следующее высказывание И. С. Ноя (1975, с. 139): «… необходимо преодолеть глубокое заблуждение, будто бы каждый человек в равной степени способен к любого рода деятельности. Если для каждого человека характерен свой генотип и если не каждый генотип в равной мере определяет способности к музыке, математике, спорту и к любой другой деятельности, то очевидно, что в условиях, когда социальные факторы социалистического общества сами по себе преступность не порождают, детерминанты преступного поведения нельзя связывать лишь с внешним воздействием» (выделено нами).

Для каждого человека безусловно характерен свой генотип, т.  е. система генов. В то же время утверждать, что генотип определяет способности к музыке, математике и т.  д. будет в общем случае не совсем верным. Такого рода утверждения основаны на принятом генетике ложном представлении, что будто бы наследственность является исключительно функцией генотипа.

В своей книге И. С. Ной (1975, с.  137–138) обмолвился об алкогольной наследственности: «Не предопределяя преступные проявления, социальные факторы в развитом социалистическом обществе имеющие негативный характер, действуют через сложные опосредствования не только на нравственный облик человека, но и на его биологию, а точнее на соответствующее проявление этой биологии (алкогольная наследственность, нервно-психическое перенапряжение, неумение или нежелание выявить и использовать в интересах общества способности людей, вызывающее у них чувство неудовлетворенности, неполноценности и находящее у малокультурных людей свою разрядку в преступлении как форме самоутверждения, неумение или нежелание осуществлять кропотливую индивидуальную воспитательную работу и т.  п. )» (выделено нами).

О какой такой алкогольной наследственности он пишет? Это у ламаркистов есть представление об алкогольной, наркотической и т.  д. наследственности. И понимали они ее не так буквально, в духе А. Вейсмана, что у наркомана непременно родятся дети, предрасположенные к потреблению наркотиков, хотя и такое возможно. Они ставили вопрос шире, пытаясь предугадать, в каких соматических нарушениях и заболеваниях пристрастие к наркотикам родителей проявится у их детей и внуков, никогда наркотиков не употреблявших. У генетиков, связывавших изменение наследственности исключительно с поломками генов, все это представлялось «отголоском укоренившихся обывательских предрассудков и пережитком закоснелых догм» (Астауров, 1971, с. 216). В действительности, однако, в организме возможны не только мутации генов, но и более частые нарушения под действием вредных воздействий среды механизмов, управляющих генами, что может также обернуться разного рода болезнями в ряде поколений.

Между тем мы придем к консенсусу, если примем, что алкогольная наследственность не связана напрямую с генами. Она, возможно, составляет тот тип наследственной передачи, который в истории генетики получил название длительных модификаций. Сразу подчеркнем, что длительные модификации охватывают разнородный круг явлений, включая, возможно, и чисто механическую передачу (в результате простой диффузии) активных молекул от родителей детям через гаметы. Но некоторые примеры длительных модификаций, как выяснилось в настоящее время, связаны с эпигенетическими механизмами (см. Шаталкин, 2015).

В рамках уже упоминавшейся дискуссии о соотношении в человеке биологического и социального генетик В. П. Эфроимсон (1971, с. 207), касаясь преступности, утверждал следующее: «Подобно тому, как с улучшением материальных и санитарных условий среди заболеваний выходят на передний план непосредственные дефекты, оттесняя дефекты, порожденные средой (инфекции, последствия недоедания, авитаминозы и т.  д. ), так и с ослаблением острой нужды и других чисто социальных предпосылок преступности начинают яснее выступать предпосылки биологические». У меня лично нет возражений против этого, как нет возражений против близкого по смыслу утверждения И. С. Ноя (1975, с. 93): «… то, что «человек подчиняется не только законам общественного развития, но и законам природы, биологическим законам» и что «он является единством двух детерминаций – биологической и общественной», подчеркивается и в современной советской философской литературе» (выделено нами). Несогласие начинается тогда, когда из контекста начинаешь понимать, что оба автора сводят биологическое в его противопоставлении социальному к наследственности, связанной исключительно с генами.