Политика различий. Культурный плюрализм и идентичность

Однако в существование этнически гомогенного немецкого национального государства верят не только россияне. В него долго верили и немецкие элиты. Запустив в середине 1950‐х годов программы рекрутирования иностранных работников, правительство ФРГ исходило из того, что эти люди со временем вернутся в страны исхода. И хотя уже к середине 1970‐х стало ясно, что большинство тех, кого считали «гастарбайтерами», останутся навсегда, иллюзия временности миграции долгое время сохранялась. Даже когда у сотен тысяч новоприбывших родились и выросли дети (то есть люди, родиной которых стала Германия, а не страна исхода их родителей)[224], немецкое правительство продолжало настаивать на том, что имеет дело с временной миграцией. Нежелание смириться с фактом превращения в миграционную страну проявлялось не только в публичной риторике («Wir sind kein Einwanderungsland [Мы не иммиграционная страна. — нем.]», — настаивали консервативные политики), но и в правовой системе. Законодательство о гражданстве, в частности, крайне затрудняло натурализацию постоянно живущих в стране мигрантов и не предусматривало автоматического права на получение гражданства их детьми по достижении совершеннолетия. К концу 1980‐х — началу 1990‐х годов противоречие между установкой на «национальное государство» и новыми социально-демографическими реалиями обострилось настолько, что побудило группу немецких интеллектуалов выступить в 1994 году с манифестом, призывавшим руководство страны признать очевидное: Германия — иммиграционная страна[225]. Но понадобились годы, прежде чем подписанты были услышаны. В 1999 году бундестаг одобрил новый закон о гражданстве, благодаря которому немцем можно было не только родиться, но и стать[226]. Еще через несколько лет были приняты поправки в миграционное законодательство, облегчавшие приток в страну тех, кто ориентирован на постоянное жительство.

Миф о временном характере миграции стал причиной того, что запрос на признание со стороны представителей «второго поколения» прозвучал в Германии позднее, чем в соседних странах. Если во Франции дети магрибцев и других «визуально отличных» мигрантов заявили о своем стремлении быть услышанными в начале 1980‐х годов[227], то в ФРГ структурно аналогичное явление — хотя и в другой форме — фиксируется лишь в середине 1990‐х. Речь идет о движении Kanak Attack. Слово Kanake в разговорном немецком с 1960‐х годов служило пейоративным обозначением гастарбайтеров из южных стран (в основном из Турции), его русский аналог — «чурка». В 1990‐х годах дети из семей турецких мигрантов, которые рутинным образом сталкивались с этим наименованием со стороны внешнего окружения, превратили его в самоназвание. Да, мы — «чурки», и мы этим гордимся. Произошло переозначивание термина, в результате чего возник новый социолект — Kanak Sprak[228], появились поющие на этом жаргоне рэп-группы. В высшей степени примечательно, что к «канакам» причисляли себя и некоторые из рэперов, принадлежавших по происхождению к коренным немцам, — этим ярлыком они пытались указать на свое ущемленное социальное положение.

Словом, появилось протестное молодежное движение, выдвигавшее на повестку дня вопросы дискриминации. Достаточно скоро, однако, это движение претерпело любопытную трансформацию. С одной стороны, происходит его коммерциализация. Артисты кабаре эксплуатируют образ «канака», собирая на свои (достаточно дорогостоящие) концерты немалую аудиторию. На сцене хип-хопа складываются более чем успешные группы, продажи записей которых впоследствии будут исчисляться миллионами. В 2000 году выходит фильм Kanak Attack режиссера Ларса Беккера (в русской версии он называется «Лобовая атака»), представляющий собой экранизацию романа Феридуна Займоглу «Отбросы» (Abschaum). C другой стороны, на представителей этого движения «униженных и оскорбленных» обращает внимание гражданское общество, от ученых до различных НКО. В 2003 году Займоглу, доселе воспринимавшийся как enfant terrible [несносное дитя. — фр.] культурного андерграунда, удостаивается престижной литературной премии. Университеты предлагают курсы по мигрантским субкультурам, а лингвисты из издательства Duden работают над дополнениями в словари с учетом языковых изменений, происходящих под влиянием миграции.