Политика различий. Культурный плюрализм и идентичность

И все же метафора Эль-Мафаалани работает, и даже демарш консервативного министра ее скорее усиливает, чем ослабляет. В конце концов Хорст Зеехофер не просто оказался в меньшинстве — он не сумел никого за собой увлечь. Метафора стола продуктивна, как мне кажется, потому, что построена в логике, в которой европейская политическая философия развивается со времен раннего модерна. Мыслители той эпохи стали рассматривать общество как продукт договора — разумеется, фиктивного, заключенного в воображении людей, а не на бумаге. Современные философы продолжают этот логический ход, исходя из фикции договора не однажды заключенного, а постоянно перезаключаемого. На кону стоит не просто соглашение людей о базовых основах общежития, а никогда не прекращающиеся переговоры по поводу этих основ (здесь впору вспомнить о «распре» (dissens) Жана-Франсуа Лиотара, «агональной» теории общества Шанталь Муфф или противопоставлении «политики» и «полиции» у Жака Рансьера). А поскольку благодаря миграции происходит расширение круга участников переговоров, последние приобретают все большую остроту.

В речах высших чиновников и передачах ведущих телеканалов сегодняшняя Германия представляется как страна не просто толерантная к различиям, но и извлекающая наслаждение из собственного культурного разнообразия. Однако публичные репрезентации Федеративной Республики и реальные настроения общества не всегда совпадают. Скептически настроенные наблюдатели настаивают, что между официальными политическими инсценировками и тем, что происходит, как говорится, на земле, вообще нет ничего общего. На сцене «интеграционного театра» нам показывают этническую мозаику, категорическое неприятие антисемитизма, этнонационализма (того, что именуется словом völkisch), расизма и ксенофобии. Между тем в широких кругах населения процветают махровые этноцентричные представления о нации, слегка припудренные расисты пополняют ряды респектабельных политиков, а небезызвестная партия с откровенно ксенофобской повесткой вербует новых сторонников. Под убаюкивающие разговоры об интеграции проводится такое представление об общественном целом, в котором «меньшинства» должны безропотно раствориться в этнокультурном большинстве. Само же это большинство становится все более агрессивным.

В этой критике немало верного. Я бы мог даже подлить воды на мельницу скептиков, указав на случаи побед, одерживаемых традиционалистско-консервативным дискурсом над дискурсом плюралистическим. Однако это было бы в конечном итоге искажением той сложности публичных дискуссий, которая характеризует сегодняшнюю Германию. В переговорах по поводу устройства общества и его «идентичности» артикулируется множество позиций, и мы не осмыслим динамики этих переговоров, если сосредоточимся на крайностях. Собственно, достоинство книги Эль-Мафаалани, как мне кажется, и состоит в том, что он, зная о крайних точках зрения, удерживает перед мысленным взором картину общественных переговоров в целом. А поскольку эти переговоры — длящийся процесс, их результат не предрешен.

Чего стоят одни только дебаты вокруг концепта Leitkultur («ведущей культуры»), развернувшиеся в Германии в середине 2000‐х годов и не утихающие до сих пор. Автором этого термина был ученый-международник Бассам Тиби, ныне почетный профессор Геттингенского университета. Выступая в 2006 году на очередной конференции по интеграции, на которой обсуждалось содержание этого понятия, Ангела Меркель честно сослалась на первоисточник, назвав Тиби «сирийским политологом из Геттингена». Профессор Тиби (которого, кстати, пригласить на конференцию забыли), комментируя впоследствии выступление канцлера, спросил: а почему это я сирийский политолог? Разве Геттинген находится в Сирии?

Дискуссии вокруг «ведущей культуры» стали лакмусовой бумажкой для самосознания и общества, и политического класса. В консервативном дискурсе этот концепт немедленно трансформировался в «немецкую ведущую культуру» и тем самым приобрел этнические коннотации. Между тем и сам Тиби, и его многочисленные единомышленники неустанно подчеркивали, что культура, о которой идет речь, — это совокупность гражданских ценностей. Признание такой «ведущей культуры» означает приоритет прав человека, безусловное равенство мужчин и женщин, верховенство закона и т. д. Это — универсальные нормы, обязательные для всех участников национального сообщества независимо от их партикулярных принадлежностей (будь то религия, этничность или жизненно-стилевые предпочтения). Иными словами, то, что Бассам Тиби имел в виду под «ведущей культурой», перекликается с тем, что Юрген Хабермас назвал конституционным патриотизмом. Однако политики из ХДС/ХСС, не говоря уже о более радикальных представителях правой части политического спектра, использовали выражение «немецкая ведущая культура» именно в партикулярном, а не в универсальном значении. В их интерпретации это был набор ценностей, связанных с немецкой «народной» традицией, к которой все остальные должны просто приспособиться.