Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект

Опасения Германии были неслучайны. В октябре Политбюро направило в Каунас, Ригу и Варшаву В.Л. Коппа под предлогом обследования «вверенных ему Полпредств»[762]. Особенно важно было выяснить позицию польского правительства, считавшего, что поведение России обнаруживает «конспиративную ее подготовку к вооруженному вмешательству в пользу германской революции»[763]. Характерно, что незадолго до поездки Коппа Сталин заметил на заседании Политбюро 18 октября: «Я думаю, что лучше отказаться от зондировки поляков <…> Поляков надо изолировать, с ними придется биться»[764]. Действительно, прошедшие 28 октября – 5 ноября переговоры Коппа в Варшаве не принесли желаемых результатов. Чичерин писал Сталину: Польша отказалась подписать «документ, заключающий невмешательство во внутренние дела Германии и гарантии транзита при всяких переменах в ее строе». Троцкий так объяснил позицию польского правительства: невмешательство «свяжет ему руки и в отношении Восточной Пруссии и Данцига <…> Польша <…> не прочь захватить под шумок Восточную Пруссию, дав нам за это транзит». Варшава готова «подписать соглашение насчет транзита и невмешательства, с маленьким “изъятием” насчет Восточной Пруссии, но <…> не решается поднимать об этом вопроса. Может <…> произвести косвенное зондирование <…>, где главное затруднение: в диктатуре Франции или же в восточно-прусских аппетитах»[765]. В это время по инициативе Польши шли переговоры с Францией о судьбе Восточной Пруссии, и Крестинский писал Литвинову 9 ноября: «Французы отвечают пока отрицательно. Дмовский <…> хочет перейти немедленно к оккупации Восточной Пруссии»[766]. Вызывали опасения сообщения из русского «источника» о баварско-польских переговорах: Бавария обещала за свое соединение с Австрией гарантировать «безопасность Польши со стороны Германии в случае столкновения Польши с Россией или оккупации Польшей Восточной Пруссии»[767].

Возвращаясь к миссии Коппа, отметим, что помимо переговоров с руководством польского МИД, член коллегии НКИД зондировал возможность пропуска частей Красной армии в Германию через Польшу, обещая последней «свободу действий» в Восточной Пруссии. Москва, вероятно, считала допустимой для будущей советской Германии временную потерю Восточной Пруссии[768]. Но по мере уменьшения остроты политического кризиса Веймарской республики, готовность большевиков спасать ожидаемую немецкую революцию путем уступок Польше за счет Германии исчезала: «Поездка Коппа, – по мнению руководителя IV отдела МИД Германии В. Вальрота, – не принесла желаемой поддержки коммунистическому движению в Германии»[769]. Аналитики НКИД отметили, что у нас «правы были те, кто добивался <…> постановки перед поляками вопроса об отношении Польши к германской революции». Польша не займет прусское побережье и Данциг, «пока в Германии не разыграется гражданская война», но в случае ее начала широкое толкование Варшавой франкопольского договора, подписанного в феврале 1921 г., возможно[770].

Опасения Польши в связи с вероятностью нового революционного подъема в Германии развеялись не сразу. Министр иностранных дел Дмовский заявил на заседании сейма: Коммунистический переворот в Германии или восстановление монархии могут быть опасными для нашего государства. Надо быть готовыми к обороне[771]. В то же время посланник Австрии в Польше, информируя в ноябре Вену о миссии Коппа, отметил: ни Троцкий, ни Ленин не намерены (при поддержке немецких коммунистов) воевать с соседями, видя в войне опасность для своей власти. Алармистские настроения присущи только радикальным большевистским кругам, надеющимся способствовать победе коммунизма в Германии[772]. С другой стороны, латышский министр иностранных дел З. Мейеровиц писал в инспирированной им статье «События в Германии, Россия и балтийские государства» (рижская газета «Яунакас Зиняс» за 4 декабря): «Что станет с проектами Коппа? <…> несмотря на смятение большевиков, Московское Правительство намерено продвигать реализацию этих планов вперед <…>, подготовляя обстоятельства к будущим событиям в Германии»[773]. Вероятно, он был прав, поскольку Советская Россия делала ставку на Литву в случае нового революционного подъема в Германии.