Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект

Оккупация Францией Рура создала прецедент, использованный Литвой для решения проблемы Мемельской области, которую в январе заняли отряды литовских «повстанцев». Чехословацкое консульство в Риге констатировало: литовцы отплатили полякам «тактикой Желиговского», что выгодно и Германии, и России[774]. Польша в ответ мобилизовала войска на границе с Восточной Пруссией и Данцигом, что вызвало тревогу в Германии. 15 января 1923 г. Радек информировал Сталина о встрече с Сектом, сообщив, что тот «готовится защищать Восточную Пруссию с оружием в руках». Радек также отметил, что в Германии «распространено убеждение, что мы толкнули литовцев на захват Мемеля, дабы не допустить поляков <…> Я лично думаю, что или это есть обыкновенная политика – лови момент со стороны литовцев, или они действуют в тихой сделке с Пилсудским <…> получив, как компенсацию за Вильно – Мемель»[775]. 17 января Крестинский информировал Литвинова о своей беседе с Мальцаном, который, по словам дипломата, считал, что «литовцы заняли Мемель не без согласия французов <…> Это <…> тревожит Мальцана в связи с <…> переговорами о заключении торгового договора между Литвой и Германией», который делает Литву дружественным нам и немцам государством. Поэтому Мальцан приостановил подписание договора[776]. Литвинов ответил 29 января полпреду: «Польшу науськивает на Мемель <…> Англия, заинтересованная в сплаве леса, закупленного ею у Польши»[777].

После занятия литовскими отрядами Мемеля советская политика в регионе активизировалась, что обусловило расхождения между НКИД и ИККИ. По указанию ИККИ КПЛ распространяла листовки в «оккупированной Литвой Мемельской области»[778]. Член коллегии НКИД Я.С. Ганецкий писал 15 января в полпредство в Каунасе: «“Правда” <…> ругает это (литовское. – В.З.) движение. Соответствующие разъяснения и инструкции идут по линии Коминтерна. Правительство, однако, иначе к этому относится <…> для нас сейчас желательно присоединение Мемеля к Литве». Чичерин заявил 28 февраля литовскому послу Балтрушайтису, что и для Германии «присоединение Мемеля к Литве гораздо выгоднее <…> чем присоединение его к Польше, которое <…> произошло бы, если бы Литва не поспешила с этим делом». Посол попросил наркома помочь Литве восстановить с Германией хорошие отношения, высказался за соглашение между Германией, Литвой и Россией[779].

В феврале конференция послов передала суверенитет над Мемелем Литве, начались переговоры о пользовании портом другими странами. Премьер-министр Франции Р. Пуанкаре считал решение Мемельского вопроса более важным, чем Рурского, поскольку в возможный польско-литовский конфликт мог вмешаться СССР[780]. Для советского правительства главным в то время являлся учет его интересов при решении вопроса о Мемеле и судоходстве по Неману[781]. По мнению заведующего экономико-правовым отделом НКИД А.В. Сабанина активность СССР «в Мемельско-Неманском деле» объяснялась тем, что в пределах Мемельской области Неман втекает в море: «В случае учреждения в самом Мемеле международного Settlements a la Шанхай, мы <…> можем требовать в таковом своего участия, ибо Мемель <…> имеет важное мировое значение в области торговли лесом»[782]. Интерес СССР к Мемелю возрос после подписания 1 июня германо-литовского торгового договора, предусматривавшего свободный транзит в третью страну[783].

За Мемель Польша ожидала более значимой компенсации, чем возможное предоставление ей льгот в порту. Еще в 1922 году она требовала замены в Виленщине нейтральных полос временной демаркационной линией. Совет Лиги разделил 3 февраля 1923 г. буферную область между Литвой и Польшей. Каунас выступил против этого решения, но польские войска вошли в нейтральную зону и вступили в бои с литовскими частями. Литва обратилась с жалобами в Лигу наций[784]. Свое мнение по этому поводу Домбский озвучил в газете «Kurier Lwowski»: «.решение Литвинова оказать сопротивление Польше при занятии ею нейтральной зоны <…> диктуется Москвой и Берлином»[785]. За передачу Мемеля Литве, говорил Балтрушайтис Чичерину 28 февраля, Польша получает проходящую по нейтральной зоне железную дорогу Вильно – Гродно[786]. 1 марта Нарком заявил польскому поверенному в Москве: захват железной дороги «может вызвать представление, что это есть создание стратегических коммуникационных линий на случай наступления на Россию»[787].