Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект

О влиянии «соседей» на внешнюю политику свидетельствует дневниковая запись Юренева в декабре: «.международная ситуация становится для нас более благоприятной, но вместе с тем и более “тонкой” <…> необходима какая-то “ревизия” ныне существующих отношений между НКИД и некоторыми инстанциями»[826]. Копп писал Лоренцу 7 декабря, что оценка ковенской резидентурой ИНО ГПУ литовских дел «существенно расходится с той, какую даете Вы, и какой придерживается НКИД <…>. Политические оценки, добываемых по линии ИНО ГПУ материалов, должны <…> исходить от Полпреда»[827]. Позднее он дал Лоренцу инструкции: политические соглашения Литвы с Германией «должны подвергаться <…> предварительному обсуждению с нами <…> соглашение с Литвой в виленском вопросе невозможно, если Литва будет <…> связываться с националистическими элементами Германии». Затем Копп информировал Лоренца о беседе с Брокдорфом-Ранцау: в Германии переговоры с Литвой попыталось взять под контроль «правое офицерство», которое мечтает «устроить из Литвы мост между германской реакцией и будущей “обновленной Россией”». Сообщите германскому посланнику в Литве Ф. Ольсхаузену, писал Копп, что «в интересах тех слоев Германии, которые ищут сближения <…> с реальной Россией <…> бороться против этой политики». Копп полагал, что Литва на это не пойдет, поскольку «лучше знает <…> положение вещей, чем политические фантасты вокруг Людендорфа и Гофмана»[828]. По мнению Ольсхаузена, отметил Лоренц, «на случай польской агрессивности» нужно провести конференцию Германии, Литвы, Советской России, чтобы обсудить вопрос о координации действий[829].

Резюмируя содержание главы, констатируем следующее. Подписание Рижского мирного договора и начало новой экономической политики стали рубежом в начавшемся медленном процессе перехода к реальной оценке международной обстановки, но внешнеполитические действия Советского государства носили по-прежнему противоречивый характер. Свою роль играло и то, что западные державы не решили проблему статуса ряда спорных территорий и конфликтная ситуация вокруг них сохранялась. Политический кризис 1923 г. возродил надежды большевиков на победу социалистических революций в некоторых странах ЦВЕ при помощи Коминтерна и советских силовых ведомств.

Но поражение революционного движения в Германии поставило на повестку дня вопрос о виновниках провала и явилось предметом острых дебатов в РКП(б), КПГ, КРПП и других компартиях в конце 1923 – начале 1924 г. Пленум ЦК КРПП 23 декабря 1923 г. направил в Президиум ИККИ и Политбюро ЦК РКП(б) письмо, в котором возлагал на ИККИ ответственность за поражение германского пролетариата. Одновременно ЦК КРПП выражал беспокойство в связи с методами внутрипартийной борьбы в РКП(б). Руководство КРПП, не высказывая своих оценок по существу разногласий, подчеркнуло: «Мы не допускаем возможности того, чтобы тов. Троцкий оказался вне рядов вождей РКП и КИ <…>. Мы считаем также необходимым, чтобы на ближайшем пленуме ИККИ был поставлен в порядок дня вопрос о кризисе в РКП»[830]. Член Президиума ИККИ К. Цеткин и видный деятель КПГ В. Пик также не согласились с оценкой Политбюро германских событий. В свою очередь, Политбюро ЦК РКП(б) на заседаниях 27 декабря 1923 г., 2 и 10 января 1924 г. утвердило проект тезисов Зиновьева об уроках событий в Германии, в которых вина за поражение возлагалась на правое меньшинство ЦК КПГ. Политбюро осудило «взгляд т. Радека на ход дальнейшей борьбы в Германии», отметив в ответном письме ЦК КРПП от 4 февраля: «Оппортунистические уклоны т.т. Радека, Троцкого и других <…> осуждены громадным большинством партии»[831]. Позиция руководства КРПП была расценена как протроцкистская и фракционная, что сыграло определенную роль в дальнейшей судьбе компартии Польши. Состоявшийся в январе 1924 г. Пленум ЦК РКП(б) одобрил постановление Политбюро «о неправильном поведении т. Радека в германском вопросе»[832]. Прошедшая затем XIII конференция РКП(б) предостерегла «товарищей из оппозиции против перенесения в Коминтерн фракционной борьбы»[833]. Й. Гирса, в частности, писал Бенешу: на XIII конференции Сталин обвинил Троцкого в двойственной политике, Радека – в многословии и несерьезности[834]. Партийные решения способствовали уменьшению влияния Троцкого, Радека и их сторонников как в РКП(б), так и в Коминтерне.

В то же время внутренний конфликт в руководстве РКП(б) осенью 1923 г. помешал Советскому государству пойти на открытую поддержку революционного движения в Германии и, не исключено, помог избежать возможного военного конфликта в регионе. Опыт поражений, подобных германскому, подталкивал лидеров большевиков к пониманию их причин как чисто внутренних, порожденных тем или иным «уклоном», что укрепляло позиции Сталина и его приверженцев в партии и способствовало усилению позиций сторонников государственнического подхода к международным отношениям[835].

Глава VI Политика России и Германии в ЦВЕ в 1924–1929 гг