Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект

С другой стороны, серьезные опасения в Чехословакии вызвало наметившееся советско-венгерское сближение, о чем сообщали полпред в Австрии О.Х. Ауссем (в октябре 1924 г.) и сменивший его Я.А. Берзин, писавший в августе 1925 г. Литвинову: «Венгрия, как и Австрия, будучи страной <…>, окруженной со всех сторон государствами-захватчиков и грабителей, не скоро помирится с последними, и ее политика <…> будет направлена против наших “исторических” врагов – Румынии, Польши, также против Чехословакии <…>. Именно с этой стороны нам легче всего будет вбить клин в блок Малой Антанты»[908]. Не случайно официоз МИД ЧСР «Prager Presse» полемизировал в сентябре 1924 г. с советским журналом «Международная жизнь» по поводу опубликованной в нем статьи «Распад Малой Антанты». Некоторые тезисы статьи, по мнению Антонова-Овсеенко, трудно примирить с высказываниями Чичерина: «основная ошибка – вопросы Средней Европы рассматриваются с точки зрения Вены и Будапешта». Шеф бюро печати МИД ЧСР Гаек заявил: «…политика Наркоминдела по отношению к средней Европе снова начала сближаться с политикой Коминтерна»; по мнению Чичерина, «в венгерском вопросе политика НКИД, стремящаяся вызвать в Венгрии надежды на помощь Совроссии в борьбе против Трианонского договора и нашедшая себе выражение в интервью Бела Куна, равно как и политика Коминтерна, занявшая в национальном вопросе явно мадьярофильскую линию <…> находятся под <…> воздействием мадьярских коммунистов»[909]. Й. Гирса также сообщил в Прагу, что «Коминтерн работает над созданием советской власти в Венгрии». Советская Россия стремится к присоединению части бывшей Габсбургской монархии «к Венгрии под лозунгом самоопределения наций. Рука об руку действуют Коминтерн и комсекции в Венгрии <…> [и] Подкарпатской Руси»[910]. Антонов-Овсеенко в дневниковой записи в октябре обратил внимание, что Венгрия – «серьезнейшая зацепка Италии в Средней Европе» и что шеф бюро прессы итальянского посольства в Праге высказал ему опасения по поводу советско-венгерского сближения. Полпред, записал дипломат, в ответ заметил: «…как Муссолини ведет внешнюю политику Италии не в духе партии, а в национальном духе, так и наше правительство ведет в национальном духе внешнюю политику СССР»[911].

Обострение международной обстановки в 1923 году поставило в политическую повестку дня вопрос о координации и квалифицированности действий силовых структур и Коминтерна. Не случайно в июле 1924 г. помощник начштаба РККА М.Н. Тухачевский предложил заместителю наркомвоенмора М.В. Фрунзе создать при штабе РККА военный орган по проблемам Коминтерна[912]. Председатель ОГПУ Дзержинский выступил в феврале 1925 г. за разграничение функций НКИД и ОГПУ: «НКИдел является <…> единственным представителем СССР – для других государств <…> наши враждебные отношения к НКИдел – дезорганизуют престиж Советской власти в глазах заграницы»; «мы организуем против себя всех и даем повод иностранцам поднять кампанию, что в СССР всем правит ГПУ». Вскоре Политбюро ЦК РКП(б) отказалось от непосредственного руководства «активной разведкой», возложив эту функцию на компартии соответствующих стран[913]. В связи с этим 23 мая Дзержинский писал Сталину: «В связи с информацией организаций ОГПУ по заграничным делам <…> очень желателен в интересах дела и обороны страны более тесный контакт нашей работы с НКИДелом. <…> вношу предложение включить в коллегию НКИДела т. Менжинского»[914].