Политология революции

Организующим элементом революции в Венесуэле выступили (по крайней мере, на первых порах) не политические организации, а среднее и нижнее звено армии. Как отмечал сам Чавес, по мере того, как развертывалась борьба, происходила и радикализация младшего офицерства, причем этот процесс «не только охватывал все большее число людей, но и становился все интенсивнее».[454]

Политику Чавеса часто называют нефтяным популизмом. На этом настаивают как либеральные критики революции, так и часть ультралевых, предпочитающих стоять в стороне от реального революционного процесса. Оппозиционная газета «El Nacional» писала про «безумные фантазии и бред величия», порожденные успехами нефтяной промышленности Венесуэлы.[455]

Идеология боливарианской революции на практике оказалась, по словам одного из ее участников, «синтезом целого ряда идеологий — критического марксизма, теологии освобождения, национально-освободительного движения черного населения, индейских движений, революционной традиции Боливара, социальных протестов и т. д.»[456]

Политический кризис в Венесуэле начался в 1989 году, когда население столицы ответило на повышение транспортных цен массовыми бунтами. Эти выступления были жестоко подавлены, но среди военных, которые были возмущены использованием армии против народа, зародился заговор.

В 1992 году Чавес предпринял неудачную попытку переворота и был брошен в тюрьму. Это сделало его народным героем. Сразу же после освобождения в 1994 году он создал политическую организацию MR 200. В декабре 1998 года Чавес был избран президентом республики, набрав 56,24 % голосов.

На первых порах курс новой власти был достаточно умеренным, но даже относительно скромные шаги, направленные на удовлетворение требований масс, вызвали яростное сопротивление олигархии.

Венесуэла, страна, обладающая богатыми нефтяными запасами, вполне могла позволить себе серьезные социальные программы. Администрация Чавеса начала борьбу с неграмотностью и нищетой, предприняла меры для создания новых рабочих мест, ввела бесплатные завтраки для детей в школах. Однако для того, чтобы финансировать подобные меры, требовалось навести порядок в нефтяном секторе.

Венесуэльская нефть находилась в руках компании PDVSA, которая формально принадлежала государству. На практике компания находилась в руках коррумпированного менеджмента, тесно связанного с местной олигархией и транснациональными корпорациями. Средства PDVSA безжалостно разворовывались и уводились на сторону через посреднические фирмы и «деловых партнеров», которые получали щедрые контракты, оплаченные столь же щедрыми «откатами».

Когда Чавес попытался добиться прозрачности в управлении компании и восстановить над ней государственный контроль, менеджмент вместе с карманными профсоюзами ответил систематическим саботажем. Пиком противостояния стала попытка государственного переворота в 2002 году. Чавес был схвачен и вывезен из президентского дворца, но переворот был сорван массовыми народными выступлениями и позицией низших чинов армии, поддержавших законного президента. Чавес с триумфом вернулся в Каракас.

Попытка переворота привела лишь к радикализация революционного процесса. Борьба вокруг PDVSA завершилась поражением менеджмента. Компания была реорганизована. В качестве альтернативы правой Конфедерации трудящихся Венесуэлы (CTV) были созданы новые профсоюзы — Национальный союз трудящихся (UNT). Началась аграрная реформа. На конфискованных помещичьих землях создавались кооперативы. Реформирована была и система образования — она стала гораздо более открытой для выходцев из низов общества.

Расширялся и общественный сектор. Правительство Чавеса не проводило повальной национализации, но к государству отходили предприятия, хозяева которых сворачивали производство. К государству отошел целый ряд предприятий пищевой промышленности, что позволило не только создать рабочие места, но и обеспечить производство дешевых продуктов, резко улучшив рацион населения. Небольшие фабрики, перейдя в общественный сектор, оказывались под непосредственным контролем местных общин: основным принципом должна быть «скорее солидарность, чем потребление».[457] Правительство подчеркивало, что прежним владельцам предоставлялось право на компенсацию и все экспроприации проводились в рамках существующего законодательства.