Политрук. На Ржевском выступе

– Дивизия «Дас Райх» специально выделила мой полк как подарок Моделю. – Он шевельнул бровью, и выпавший монокль закачался на серебряной цепочке. – Фюрер как раз назначил его командующим 9-й армией, и все сразу воспряли. Странно, но факт – солдаты благоволили Вальтеру, хотя тот совершенно не берег их. А напор русских был страшен, Рихард! К весне от моего полка осталось меньше взвода! Не верьте в дикость и забитость русских солдат, никакие комиссары не гонят их штыками! Они сами рвутся в бой. Было время, когда я, наслушавшись высокопоставленных брехунов, наивно полагал, будто, лишившись командира, muzhiki разбегутся, бросая винтовки. Всё не так, Рихард! Убивают русского капитана, командующего ротой – его место занимает лейтенант. Убит взводный – командование ротой принимает на себя сержант! Но то, что было подо Ржевом, меня по-настоящему потрясло. В мой полк как раз влилось пополнение, переброшенное из дивизии «Гросс Дойчланд». У меня к тому времени оставалась одна-единственная «ахт-ахт», да батарея противотанковых орудий, а тут я вывел на позиции 210-миллиметровые минометы. Ох, думаю, и истопим же мы баню русским! Пусть попарятся в кипящей крови! И увидел призраки при свете дня… Их было человек сто, от силы. Они мчались с немыслимой скоростью, прижимая к груди свои машин-пистоли, с легкостью перепрыгивая воронки – и в совершеннейшей тишине! Вот что пугало сильнее всего. Оскаленные рты этих русских оборотней лишь вбирали воздух, а глаза неотрывно следили за нами. Но еще страшней выглядели бойцы на флангах – у этих автоматы висели на ремнях за спиной, а в руках они сжимали ножи. Finki. Мой ротенфюрер Штраус успел подхватить пулемет – и тут же пуля вонзилась ему между глаз! Помилуйте, барон, да мог ли смертный стрелять так метко на бегу?! Русские ворвались на позиции, стреляя редко, экономно – и не промахиваясь. А те, что вооружились ножами, буквально взорвались движениями! Мои солдаты бежали на них, стреляя, но «вервольфы»… О, я даже не могу внятно описать эту мгновенную схватку! Русские то кружились в дьявольском фуэте, сверкая отточенной сталью, то подпрыгивали, взмывая на высоту человеческого роста – и полосовали, рвали, кромсали доблестных СС-манов! Оберст Штумме затолкал меня в какую-то щель, спасая, – я помню, как его тело вздрагивало, принимая в себя пули. А наши новенькие минометы бодро заухали, обрушивая «чемоданы» на позиции 14-го разведбатальона майора Муммерта. Части 189-го дивизиона штурмовых орудий обратились свалкой дымящегося металлолома… – Кумм свирепо засопел, батистовым платочком протирая стеклышко монокля. – Добрых полчаса я просидел под трупом оберста, пока решился выползти, как мышь из норки.

Что я увидел? Всё завалено трупами! И лишь один из мертвецов был в русской форме. По бумагам – ефрейтор 8-й роты 718-го стрелкового полка.

Обергруппенфюрер вставил монокль и задрал голову, плотно сжимая губы, словно стыдясь давешнего малодушия.

– Мне нужно перейти линию фронта, Отто, – твердо, хоть и отрывисто сказал Рихард. – Я не собираюсь копить свидетельства очевидцев. В истории с русскими берсерками, или «вервольфами», как вы их называете, необходимо разобраться на месте. И тут лишь один путь – я должен стать рядовым 8-й роты 718-го стрелкового полка!

– У русских нет рядовых, – ворчливо заметил Кумм, отворачиваясь, – солдат они зовут красноармейцами. Ладно, старина, что-нибудь придумаем…

Среда, 2 сентября. День.

Ржевский район, ст. Осуга

«Ястребки» того самого Громова, который летал через полюс в Америку, а ныне командовал 3-й воздушной армией, расчистили небо от «худых», и к прибытию важного гостя полк выстроился побатальонно, как на параде. Обширный луг за станцией, заросший побуревшей травой, изображал плац – на улицы самого поселка мы не совались. Немцы третий день подряд обстреливали Осугу из 15-сантиметровых гаубиц, развалив всё, кроме вокзальчика и депо.

– Любять высокие чины на передовую кататься, – ворчал Лапин, переминаясь.

– А делать им нечего, – охотно поддержал товарища Антаков, – вот и ездют…

– Разговорчики в строю, – напомнил я безмятежным голосом.

– Едуть вроде, товарищ политрук, – сообщил глазастый Герасим.

Тут же, подтверждая наблюдательность бойца, гаркнул Салов:

– Равня-яйсь!

Шелестя мятой травой и шурша наглаженной формой, полк подтянулся, радуя командование выправкой.

– Смир-рна!

Тут же, словно дождавшись команды, из-за березовой рощицы выплыл «Паккард», блестя черным лаком, а следом показалась «эмка» с автоматчиками. Лимузин замер и, придерживая фуражку, вышел Жуков – ропот разошелся по всему строю.

Не удержавшись, я глянул на Лапина, впервые в жизни увидав, как тот краснеет.

Пожав руки комполка и комиссару, представитель Ставки грянул:

– Здравствуйте, бойцы!

Бойцы набрали воздуху побольше и дружно зарявкали:

– Здравствуйте, товарищ генерал армии!

Георгий Константинович ухмыльнулся, провел глазами по строю и заговорил воистину командирским голосом: