Политрук. На Ржевском выступе

Той серьезной, прочной обороны, которую мы прорывали раньше, немцы просто не успевали создать. В принципе. За ночь они нарыли немного траншей и ячеек, накопали полукапониров для танков, кое-как пристроили артиллерию, но это все было несерьезно.

Мне бы тогда додуматься, что эти временные окопы неспроста, что немцы ожидают подкреплений, но ванговать не научен.

Мы наступали верхом на броне, то и дело покидая грохочущий, дрожащий металл, чтобы защитить неповоротливые «тридцатьчетверки» от мелких пакостников в форме цвета «фельдграу».

Разведка доложила, что немецкие саперы просто не успели заминировать подходы к своим времянкам, и мы проломили линию обороны фрицев с ходу. Лишь только завиднелись свежие кучи земли и светлые столбики заграждений с натянутой колючкой, «Т-34» разъехались в цепь, рявкая огнем. Залпы танковых орудий колыхались слитным громом, а снаряды заново перекапывали немецкие траншеи. Трещали бессильные «эмги» и «маузеры», потом засвистели мины, скрежеща осколками по уральской стали. Танкисты стали бить прицельно, выпалывая немецких минометчиков, а чуть позже с севера накатил гул авиамоторов – знакомые «пешки» устроили самую настоящую ковровую бомбардировку. Фугаски падали кучно – воздух раскалывался, земля вздрагивала под ногами, а немецкие окопы дыбились тоннами перелопаченной земли, вихрившейся в облаках вонючего дыма.

Казалось, все живое было истреблено, а все косное искорежено, но вот на опушке леса возникло подозрительное шевеление – немцы выкатывали парочку «семьдесятпяток», готовясь палить по нашим танкам в упор. Куда там…

Крайняя «тридцатьчетверка» даже стрелять не стала – разогналась, валко качаясь на буграх, и наехала на артиллерийскую позицию, загребая под гусеницы оба орудия, наматывая на траки тушки фрицев.

– Ур-ра-а! – разнеслось вдоль перелесков, и полк двинулся в атаку.

Красноармейцы не шли винтовки наперевес, а бежали трусцой, огненными веерами опорожняя диски «ППШ». Пулеметчики, едва наткнувшись на подходящее местечко, мигом устраивались – и жали на гашетки. С обеих сторон долбили «дегтяри», гулко ревели «душки», молотили старые, добрые «максимы».

– Порошин! – заорал я. – Не отрывайся от коллектива!

Бойцы 8-й роты оскалились и дружнее заработали орудиями убийства в авангарде – батальон клином втесывался в немецкие окопы, а танки больше походили на исполинские колуны, разваливавшие вражескую линию обороны, как чурку.

Обе танковые роты прошли немецкий плацдарм насквозь, не потеряв ни одной машины, и развернулись в неуклюжем кордебалете, круша фланги. Неожиданно из-за леса вынырнули «мессеры», пронеслись черными воронами, но огня не открывали – «Пе-2» давно уж отвернули обратно, а на земле все смешалось.

Русский бил немца, тот отбивался, бросаясь загнанной крысой – бой распался на сотни схваток. Пустить с неба пулеметную очередь? Она перечеркнет и чужих, и своих.

«Тридцатьчетверки», словно бульдозеры без отвалов, шли зигзагами, поворачивая то в одну, то в другую сторону, и заравнивали, укатывали окопы. Слабенькие «колотушки» не брали броню, но наши и таких гранатометчиков кончали на месте, никого не подпуская к танкам.

«Танкисты и пехотинцы – братья навек!» – мелькнуло у меня в голове.

– Годунов! Ванька-а! Поперед «Т-34» не лезть!

– Е-есть!

Оглядываясь, я даже в горячке боя примечал добычу, лежавшую на виду. Немцы несколько суток везли сюда на машинах и телегах кучи боеприпасов, волокли пушки, пригоняли блиндированные вездеходы и грузовики. Если бы не танки, мы бы здесь могли пару суток проторчать, нападая и откатываясь, огрызаясь, теряя своих. А нынче 14-я мотодивизия герра Краузе угодила в череду микрокотлов, и мы ее усердно перемалывали, изничтожая как вид.

Вон «Т-34» устроил дуэль с «Т-IV» – их разделяли какие-то тридцать метров. Орудия выстрелили одновременно, будто по команде секунданта. Немецкий снаряд чиркнул по башне-«пирожку», просыпая сноп синих искр, а наш угодил «четверке» по ведущему колесу, выламывая то вместе с парой ленивцев, и сбрасывая гусеницу.

Второй выстрел немцев, сделанный наспех, лишь услал в лес выпущенный бронебойный – «тридцатьчетверка» отвернула, разворачивая башню. Короткая – и снаряд, сделанный на «Уралмаше», вколотился под башню, сработанную на «Рейнметалле», сворачивая ее и перекашивая.

Немецкая боеукладка не сдетонировала, но панцергренадерам[6] все равно не повезло в жизни – поспешно выбравшись из люка, они попали под автоматный огонь. Мои ребятишки не жалели патронов для незваных гостей. Кушайте на здоровье!

А вон Ходанович со своими нагрянул к немецким минометчикам. Не удивлюсь, если старшина приучает толерантных европейцев к нетрадиционному сексу, используя для интима мину калибром 81 мм. Пущай привыкают…

– Быков! Две «душки» на правый фланг!

– Есть!

– Отсекай!

Кажется, нашим прилетело… А, нет, задело слегка – гусеницу размотало. Лежит, блестит надраенными железяками… А командир танка живо развернул башню и засадил осколочно-фугасным по обидчикам-пушкарям. Лафет в одну сторону, ствол в другую, щит поверху кувыркается…