Полководцы Святой Руси

События великой войны на северо-западных рубежах Руси в середине XIII века напоминают раскаленную печь, в которую непрерывно подбрасывают сухие дрова, чтобы пламя не утихло.

Восток и запад

Александра Ярославича нередко укоряют в том, что он обращал оружие только против Запада. А Запад-де не представлял угрозы для Руси того времени, в отличие от Орды, которую князь Александр использовал исключительно «для усиления личной власти».

Всё это, разумеется, пронизано идеологией Нового времени и к Средневековью никакого отношения не имеет.

Вряд ли в отношении XIII столетия можно говорить о «едином Западе». Возможно, правильнее было бы говорить о мире католицизма, но и он в целокупности был очень пестр, разнороден и раздроблен. Руси реально угрожал не «Запад», а орденские рыцари, воинственная литва, шведские, а также датские завоеватели. И разбивали их на русской территории, а не в Германии или Швеции, и, стало быть, угроза, исходящая от них, являлась вполне реальной. Мудрено увидеть в крестоносцах союзника для противостояния монголам — они в большей степени интересовались не ордынской проблемой, а захватом Пскова и приграничных областей Новгородчины. С литвой сложнее. Но она не столько помогала Руси бороться с Ордой, сколько стремилась отхватить от русских земель кусок пожирнее, пока Русь слабее обычного, пока Русь получает удар за ударом от монголов.

Существует один миф: «повернув» к Востоку, а не к Западу, князь Александр сделал «судьбоносный выбор», заложив тем самым основы будущего разгула деспотизма в стране. Его контакты с монголами якобы сделали Русь «азиатской державой».

Это уже и вовсе беспочвенная публицистика. С Ордой контактировали тогда почти все русские князья. После 1240 года у них был выбор: умереть самим и подвергнуть новому разорению Русь или выжить и подготовить страну к новым битвам и в конечном итоге к освобождению. Кто-то очертя голову ринулся в бой, но 90 процентов русских князей второй половины XIII века избрали иной путь. И тут Александр Невский ничем не отличается от подавляющего большинства наших государей того периода. Более того, он унаследовал политику мира с Ордой и подчинения Орде от своего отца: именно Ярослав Всеволодович первым из великих князей владимирских поехал в Орду, поклонился Орде, признал зависимость от Орды. Так что Александр Ярославич никакого «судьбоносного выбора» не делал.

Что же касается «азиатской державы», то сегодня звучат разные точки зрения на сей счет. Правда же состоит в том, что Русь никогда ею не была. Она не являлась и не является частью Европы или Азии либо чем-то вроде смеси, где европейское и азиатское принимает разные пропорции в зависимости от обстоятельств. Русь представляет собой культурно-политическую суть, резко отличную и от Европы, и от Азии. Точно так же как Православие не является ни католицизмом, ни исламом, ни буддизмом, ни какой-либо иной конфессией, ни их смесью.

Но всё это частные соображения.

Стоит остановиться на концепции противопоставления «Востока» и «Запада» в эпоху Высокого Средневековья как на тотально порочной идее. Порочной в генеральном, обобщающем смысле. Итак, «Запад» для русской реальности XIII века — категория непонятная, по большому счету не существующая. И не только потому, что нет никакой единой Европы — разве что область, находящаяся под духовной властью Римских пап. Есть и другая причина. Хотелось бы повторить и подчеркнуть: само понятие «Запад» — очень позднее. Оно принадлежит Новому времени, а значит, появилось через несколько веков после Невской битвы и Ледового побоища. Люди Высокого Средневековья никогда не осмысляли международное положение в подобных понятиях. Некий великий ужасный «Запад» — чужак, враг, вредитель и т. д. или, напротив, тот же великий «Запад», только не ужасный, а прекрасный — средоточие прогресса, гуманизма, единственная надежда на «исправление» России: всё это картинки, созданные политическими публицистами XIX и XX веков. Для XIII века обе картинки не что иное, как нонсенс. В ту пору не существовало не только единой Европы, но еще и единой Руси, а вместе с тем и какого-то единого большого «Востока», противостоящего единому большому «Западу». Мир от Лондона до Хорезма представлял собой великое раздробление на маленькие государства, полусамостоятельные области, земли, принадлежащие народам, у которых вообще пока не сложилась государственность. В ту эпоху воевали, вели переговоры, заключали мирные соглашения, вовсе не имея в голове каких-то идей по поводу некоего «великого единства» Запада против «великого единства» Востока. Даже такая средневековая эпопея, как Крестовые походы, при ближайшем рассмотрении рассыпается на множество автономных эпизодов. Не видно одной силы, которая ими руководит. Иногда это папство, иногда — европейские государи, а иногда… венецианские купцы. Любые международные и межгосударственные отношения мыслились просто как война, союзничество или добрососедство с ближайшими державами, ничего сверх того.