Полная история регги: от истоков до наших дней

Однажды вечером я услышал, как на улице заиграли трубы. Откуда ни возьмись возник Лерой Хорсмаут и сказал: “Слушай, у меня есть один парень знакомый… у них там группа, и мы к тебе пришли, потому что ты настоящий певец из гетто”. Я прыгаю с ним в фургон и попадаю на прослушивание с какими-то молодыми людьми из Верхнего города, студентами, – для меня они были как инопланетяне. Я спел Black Magic от The Stylistics [версию Билли Пола], Me & Mrs Jones — все из Топ-40. И меня взяли. Моя первая зарплата была тринадцать с половиной долларов в неделю. Мы сыграли в каждом месте по всей Ямайке, в Верхнем городе, в центре города, в Мидтауне. Мы стали самой известной группой, выступавшей в ночных клубах, на корпоративах, на школьных выпусках. Пение в этой группе стало для меня хорошей школой, потому что я научился петь всё – соку, соул, калипсо, что угодно, но мне все равно надо было создать свой звук, и этот звук мог прийти ко мне только через запись. Я всегда это понимал».

В Generation Gap Макгрегор, ко всему прочему, научился играть на барабанах.

«Однажды в канун Нового года мы играли в Сент-Элизабет в отеле Treasure Beach. Когда группа сделала перерыв, Хорсмаут взял лодку с рыбаком, и они поплыли в Саванна-Ла-Мар за травой. И я должен был его заменить на барабанах. Около двух месяцев мне пришлось играть на барабанах и петь, и получалось красиво, пока менеджер не решил, что я нужен им на переднем плане, поэтому они нашли другого барабанщика».

После того как The Generation Gap распалась, в 1975-м Макгрегор возглавил The Soul Syndicate, достигнув наконец успеха с серией своих хитов на Studio One. Его песни теперь были направлены против истеблишмента. Он говорит, что смена фокуса непосредственно связана с его принадлежностью к «Двенадцати коленам». «Все мы начали понимать, что такое растафари, стали больше читать Библию, и это было чистое вдохновение, которого мы не знали раньше. Вот почему темы моей музыки стали другими: Africa Here I Come, Bobby Babylon, Rastaman Camp, Wine Of Violence… я читал Библию и стал глубже понимать многие вещи».

Макгрегор стал также экспериментировать с барабанными партиями, поскольку Коксон был заинтересован в том, чтобы его старые ритмы приобрели более современное звучание. «Я сделал множество барабанных треков в Studio One. Большую часть эпохи Шугара Минотта я делал наложения барабанов, потому что мистер Додд хотел обновить свои ритмы, и это стало еще одним заработком для меня. Я мог петь гармонии каждый день, но мне всегда было чем заняться, так что в пятницу меня всегда ждала зарплата».

К тому времени как он записал свою атмосферную Rastaman Camp, многие уже уехали с Брентфорд-роуд. «Минотт ушел на Channel One, Джонни Осборн тоже собираться двигаться. Я последним покинул Studio One».

Шугар Минотт начал сам продюсировать свои произведения на Channel One в 1979-м, получая студийное время и музыкантов в обмен на то, чтобы бесплатно класть ритмы. «Какой-то парень дал мне восемьсот долларов, и я просто умолял своих друзей-музыкантов, чтобы они тоже все скинулись. Первые песни, которые я сделал, все были хиты: Man Hungry, River Jordan. Когда мы начали продюсировать, все ребята пошли за нами. У меня был фургон с надписью Black Roots[73], уже месяц прошел, как я покинул Studio One, и я возил на нем пластинки Коксону, пытаясь их продать. Первая песня, которую я сделал, была In The Resident. С Кингом Мигелем, парнем из деревни, который возил нас повсюду на своем мопеде, я отвез ее Коксону, не зная, что это был его ритм. Я пытался помочь Барри Брауну, потому что мы с ним были близки, и мы записали Not So Lucky, а потом записали Spliff Tail Тристана Палмера все песни стали номером один, просто взялись вдруг, из ниоткуда».

Фредди Макгрегор также начал записываться за пределами Studio One в 1979 году, с подачи Найни. «Найни пришел за мной и сказал: “Молодец, у тебя большое имя в Англии, ты там народный певец. Так что давай уже делать серьезные вещи, а Studio One не дает тебе развернуться”. Меня это тоже очень беспокоило. Минотт ушел, на Channel One все звучало красиво, и мне действительно нужно было подумать об этом серьезно – о том, чтобы покинуть мистера Додда. Это было, вероятно, самое большое испытание, через которое я прошел в юности, – я не знал, правильно ли я поступаю, но я хотел добиться своего прорыва, каким бы путем это ни случилось.