Полночь в Эвервуде

– Мне нужно не очередное платье, а одежда прислуги. Хотя, если вам удастся добыть какие-то лишние мундиры, я с удовольствием их возьму; я нахожу смехотворным, что женщинам не позволяют служить в армии. И в моем мире, и в вашем. Как будто мы слабее вас. – Она отвела ногу назад и высоко подняла ее, напрягая мышцы; рука капитана по-прежнему крепко обнимала ее талию и вращала ее медленно и уверенно, пока они не оказались лицом друг к другу. Его глаза были так близко, что она видела в них золотые и темно-коричневые точки. Она в смятении выполнила поворот в вихре тюля и разрушила эту связь взглядов.

– А каким образом это не будет способствовать вашему бегству? – прошептал он.

Стоя спиной к капитану, Мариетта улыбнулась. Потом повернулась к нему лицом и положила ладони ему на плечи:

– Вам нет необходимости заботиться о деталях.

Он стиснул зубы. Его светло-карие глаза смотрели в ее с таким жаром, что могли растопить сахар. Она приказала себе отодвинуться, отвести взгляд, но не сумела, застыла на месте.

– Я подумаю, что мне удастся сделать, – в конце концов произнес он.

– Спасибо. Мне понадобится три костюма.

Он нахмурился:

– Три? Даже один было бы…

Мариетта прижала свою руку к его ладони, заставив замолчать.

– Не могу выразить, как я вам благодарна.

Музыка снова изменилась, стала медленной и плавной, начинался новый танец. Мариетта отвела глаза, пытаясь избавиться от чувства неловкости. Танец был уловкой, чтобы их беседа не вызывала подозрений. Но танцуя с ним, она слегка задыхалась и чувствовала себя растерянной, ей не хотелось признаться себе, что она не хочет останавливаться.

Капитан протянул ей руку:

– Вы согласитесь на еще один танец?

После секундного колебания она взяла его руку, не в силах противиться желанию снова оказаться в его объятиях, и позволила танцу унести их через тронный зал, будто они были частью самой музыки. Он умело вел ее, руки у него были сильными и нежными. Она прижалась щекой к его груди, этот танец оказался более пьянящим коктейлем, чем ликеры, он снимал все запреты.

– Я прочла ваш дневник, – прошептала она в его костюм.

Его руки крепче обняли ее.

– И что вы подумали?

– Больше ста лет назад один писатель из моего мира, Вольтер, написал, что «письмо – это картина, нарисованная голосом». Когда я читала ваш дневник, я это почувствовала. Он позволил мне лучше понять эту фразу, напомнил мне о красоте, которую несут слова. – Капитан приподнял ее подбородок, пытливо всматриваясь в ее глаза.

– Не забывайтесь, – прошептала она. – Мы не одни.

Он вздрогнул и отпустил ее, снова становясь командиром. Понимая, что она не должна больше танцевать с ним, Мариетта хотела уйти прочь, но он многозначительно посмотрел на нее.

– Я бы посоветовал вам быть осторожной. – Он показал на ее обнаженные ключицы, блестящие от сахара.

– Вы критикуете мой наряд?

Он хрипло кашлянул:

– Вовсе нет, вы изумительно хороши сегодня. Но сахар… он приглашает его попробовать.

Мариетта окинула взглядом бальный зал. Когда ночь приблизилась к середине, музыка стала такой же пьянящей, как заколдованные пирожные и бесконечный поток ликеров, и бал превратился в оргию, достойную самого Вакха. Тонущие в тени дальние стены зала были полны обнимающихся парочек. Из одного шара вылетело платье и плавно поплыло вниз под веселые крики окружающих. Несколько мужчин бродило вокруг, одетых только в узоры из сахарной пудры, которые уже с них слизали в той или иной степени. Мариетта опять посмотрела на капитана, лицо ее пылало.

– Я это учту, – сказала она. И закружилась в вальсе с новым партнером, прочь от капитана.

– Тебе удалось покорить его беспомощным выражением своего лица? – спросила Деллара, когда они втроем вернулись в апартаменты и переоделись перед сном. Деллара раскинулась на подушке в шелковой пижаме, расписанной насыщенными шоколадными красками, издающими аромат восхитительной улочки со множеством кафе-шоколадниц. Пирлипата надела золотую нижнюю рубашку и шорты, а Мариетта – кремовую ночную сорочку.

Пальцы Мариетты, заплетавшие волосы, замерли на половине косы.

– У меня не бывает никакого беспомощного выражения лица, – сказала она. – Не так ли? – повернулась она к Пирлипате за подтверждением.

– Ни малейшего, природа одарила тебя красивыми глазами. – Она улыбнулась Мариетте. – Большими и доверчивыми.

Улыбка Деллары стала язвительной.

– Беспомощные глаза, – настаивала она. – Которые умоляют: посмотри на меня капитан, подхвати меня своими сильными капитанскими руками…

Мариетта подняла брови:

– Ты закончила?

– Ты портишь мне удовольствие, – проворчала Деллара. Через несколько секунд она ткнула носком ступни с накрашенными алым лаком ногтями в подушку, на которой отдыхала Мариетта. – Ну, ты собираешься рассказать нам, что произошло? Или ты была слишком увлечена танцем в его объятиях и не вспомнила о своем задании?

– Я его спросила, – ответила Мариетта, разливая по трем чашкам из кувшина жидкий шоколад и кладя сверху на чашки подруг по ложке взбитых сливок.

Пирлипата взяла у нее чашку и согрела ладони ее приятным теплом.

– Расскажи нам больше.

– Я думаю, он попытается нам помочь.