Полное собрание рассказов

Теперь они ехали на запад по широкому шоссе Корал-Гейблс, уже в придавленных жарой пригородах Майами, мимо продуктовых лавок, заправочных станций и больших магазинов, среди машин, в которых люди, отработав день в городе, направлялись домой. Слева остался Корал-Гейблс с его домами, которым, казалось бы, самое место в Венеции, но они высились здесь, на флоридской равнине, и шоссе уходило все дальше и дальше по осушенному участку болот. Роджер прибавил скорости, и теперь их обдувал прохладный ветерок – спасибо воздухозаборникам.

– Отличный автомобиль, – отметила девушка. – Нам повезло, что мы смогли его купить.

– Очень.

– Мы вообще везунчики, или ты не согласен?

– Пока – да.

– Как-то ты настороженно ведешь себя.

– Нет, конечно.

– Разве мы не можем быть веселыми?

– Я веселый.

– По голосу не чувствуется, что ты весел.

– Что ж, может, и не весел.

– Почему ты не весел? Ты же видишь, мне весело.

– Я стану веселым, – ответил Роджер. – Обещаю.

Глядя на дорогу, по которой он столько раз ездил в своей жизни, видя, как она стелется впереди, зная, что это та же самая дорога с кюветами по сторонам, с лесами и болотами, зная, что только автомобиль другой, да и спутница другая, Роджер почувствовал, как внутри начинает нарастать знакомая пустота, и понял, что должен остановить это.

– Я люблю тебя, дочка, – добавил он. Не думал, что это правда, но слова прозвучали убедительно. – Я очень тебя люблю и постараюсь не разочаровать тебя.

– И ты будешь веселым.

– И я буду веселым.

– Это прекрасно, – кивнула она. – Мы уже вместе?

– Да, и в пути.

– Когда мы увидим птиц?

– В это время года они гораздо дальше.

– Роджер.

– Да, Бретхен.

– Ты не должен веселиться, если нет настроения. Нам все равно будет весело. Как велит тебе настроение, таким и будь, а я повеселюсь за нас двоих. Сегодня ничего не могу с собой поделать.

Он увидел, что впереди дорога поворачивает на северо-запад через лесистое болото, а не прямо на запад. Это было здорово. Действительно здорово. Он знал, что скоро они доберутся до большого гнезда скопы на старом, засохшем кипарисе. Они только что проехали место, где он убил большую гремучую змею той зимой, когда ездил по этой дороге с матерью Дэвида. Еще до рождения Эндрю. В тот год они оба купили семинольские рубашки на маленьком придорожном рынке в Эверглейдс и надели их в автомобиле. Он отдал большую гремучую змею каким-то индейцам, которые пришли на рынок, чтобы что-то продать, и они очень обрадовались – отличная кожа и двенадцать погремушек, – и Роджер помнил, какой тяжелой и толстой была змея, когда он ее поднял. С обвисшей большой плоской головой, и как улыбался индеец, когда взял змею. В тот год они подстрелили дикого индюка, когда тот пересекал дорогу ранним утром, выскочив из тумана, начинающего рассеиваться в солнечном свете. Кипарисы проступали в нем черными силуэтами, а красивый индюк, коричнево-бронзовый, вышел на дорогу, гордо поднял голову, потом присел, чтобы бежать, и замертво упал после выстрела.

– И у меня отличное настроение, – заверил он девушку. – Сейчас мы въезжаем в прекрасную местность.

– А куда мы сегодня сможем добраться?

– Найдем какое-нибудь местечко. Как только доберемся до залива, ветер подует с воды, а не с материка, и станет прохладнее.

– Это прекрасно, – ответила девушка. – Мне не хотелось и думать, что первую ночь мы проведем в том отеле.

– Нам очень повезло, что мы смогли уехать. Не думал, что нам это удастся так быстро.

– Интересно, как там Том?

– Ему одиноко, – ответил Роджер.

– Замечательный человек, правда?

– Он мой лучший друг, и моя совесть, и мой отец, и мой брат, и мой банкир. Он как святой. Только еще и веселый.

– Никогда не знала более хорошего человека. Он так любит и тебя, и мальчиков.

– Хотелось бы, чтобы они могли проводить с ним все лето.

– Разве ты не стал бы по ним скучать?

– Я постоянно по ним скучаю.

Они положили дикого индюка на заднее сиденье, такого тяжелого, теплого и красивого, со сверкающим бронзовым гребешком, совершенно не похожего на черно-синего домашнего индюка, и мать Дэвида так разволновалась, что едва могла говорить. Но наконец сумела: «Нет. Позволь мне подержать его. Я хочу увидеть его вновь. На заднее сиденье мы сможем положить его позже». Он расстелил газету у нее на коленях, и она засунула окровавленную голову индюка ему под крыло, аккуратно накрыла крылом, а потом сидела и гладила по грудке, тогда как он, Роджер, вел автомобиль. Наконец сказала: «Он остыл», завернула индюка в газету и вернула на заднее сиденье, после чего добавила: «Спасибо, что позволил мне подержать его на руках, когда мне так этого хотелось». Роджер поцеловал ее, и она сказала: «Ох, Роджер, мы так счастливы, и всегда будем, правда?» Произошло это аккурат за поворотом, к которому они приближались. Солнце уже опускалось за вершины деревьев, но птиц они пока не видели.

– Надеюсь, тебе их не хватает не настолько сильно, чтобы ты не смог меня любить.

– Нет. Правда.

– Я понимаю, почему ты из-за этого грустишь. Но ты все равно собирался уехать от них, так?

– Конечно. Пожалуйста, не волнуйся, дочка.