Полное собрание рассказов

По начальному замыслу рассказ должен был называться «Нечет», о чем Набоков писал жене из Берлина 15 июня 1926 г.: «А затем… Кош, какой рассказик! Я облизывался, когда приступил. Называется так: “Нечет (сказка)”, – и это о том, как чорт (в образе большой пожилой дамы) предложил маленькому служащему устроить ему гарем. Ты скажешь, ветреная Геба, что тема странная, ты, может быть, даже поморщишься, мой воробышко. Но увидишь» (ПКВ, 112). В английской версии рассказа госпожа Отт стала фрау Монд по имени мужа-француза Monde (фр. monde – мир). О. Ронен заметил, что имя набоковского черта представляет собой Готт (нем. Gott – бог) без первой буквы; Ольга Сконечная обратила также внимание на то, что Monde – анаграмма «demon» (англ. – демон). К этим наблюдениям остается добавить, что в «Отт», как заметила Джейн Грейсон, содержится анаграмма нем. tot (мертвый).

С. 236. Вы мне сразу понравились <…> родиться в другом месте… – В английском переводе Набоков сделал несколько добавлений: «Вы напомнили мне невинного, хотя и весьма одаренного молодого монаха, которого я знавала в Тоскане. Это моя предпоследняя ночь. В том, чтобы быть женщиной, есть свои плюсы, но быть стареющей женщиной – это ад, если вы простите мне это выражение. Сверх того, на днях я наделала таких глупостей – вы скоро прочтете об этом во всех газетах, что мне лучше уйти из этой жизни. В следующий понедельник предполагаю родиться в другом месте. Сибирская шлюха, которую я для себя выбрала, станет матерью необыкновенного, ужасного человека» (пер. мой).

УЖАС (лето 1926; Современные записки. 1927. Кн. XXX. Январь). Рассказ вошел в сб. «Возвращение Чорба».

Первый рассказ Набокова, напечатанный в лучшем литературном журнале русской эмиграции (Париж, 1920–1940), получил положительные отзывы М. Осоргина, Ю. Айхенвальда и В. Вейдле, заметившего, что «в “фактуре” [“Ужаса”] чувствуется сильное влияние немецкой школы – точнее, того ее течения, которое в короткой новелле опирается на традиции Клейста» (Дикс [В. Вейдле]. «Современные записки». Кн. XXXII // Звено. 1927. 13 февр. С. 8).

В январе 1926 г., всего за год до публикации «Ужаса», против привлечения Набокова к сотрудничеству с журналом был его редактор И.И. Фондаминский, ставший позднее одним из ценителей Набокова, всячески способствовавший его карьере в 30‐х гг. В письме от 6 января 1926 г. к двум другим редакторам журнала, М. Вишняку и В. Рудневу, он заметил: «К сожалению, я почти убедился окончательно, что “новых” [писателей] в эмиграции не будет. Печатать бездарных – только обманывать себя. Сахарин никогда не станет сахаром, и бездарный рассказ бездарного автора никогда не сделается художественным произведением. Вадим [Руднев] предлагает для самооправдания и самоуспокоения печатать Сириных и “Албанские рассказы”. Я против этого (разумеется, принятые вещи надо печатать). У нас есть оправдание полное: за все годы эмиграции не было напечатано ни одной талантливой вещи нового автора» («Современные записки» (Париж, 1920–1940). Из архива редакции: В 4 т. / Под ред. О. Коростелева и М. Шрубы. М.: Новое литературное обозрение, 2011. Т. 1. С. 226).

По некоторым сведениям, еще прежде «Ужаса», в декабре 1924 г., Набоков предложил журналу рассказ «Порыв», однако его машинописный экземпляр был потерян редактором журнала А.И. Гуковским (либо затерялся в его бумагах), покончившим с собой в январе 1925 г. (ВНРГ, 308).

С. 246. …почему именно это – я, и тем труднее мне было отождествить с каким‐то непонятным «я» лицо, отраженное в зеркале. – Отсылка к стихотворению одного из самых ценимых Набоковым поэтов и критиков В.Ф. Ходасевича (1886–1939) «Перед зеркалом» (1924), ср.: «Я, я, я. Что за дикое слово! / Неужели вон тот – это я?» («Современные записки». 1925. Кн. XXIV. С. 170).

ПАССАЖИР (февраль 1927; Руль. 1927. 6 марта). Рассказ вошел в сб. «Возвращение Чорба».