Полное собрание сочинений. Том 17

«Въ клуб». Легко сказать «въ клуб», но объяснить читателю вполн значеніе этаго заведенія, значеніе каждой комнаты, отъ швейцарской до разговорной «умной» комнаты и вс силы ума и сердца, сосредоточенные и переплетенные въ этомъ общественномъ заведеніи — дло великой трудности, которое мы постараемся совершить опять таки въ свое время, когда мы послдуемъ въ это знаменитое заведеніе за однимъ изъ нашихъ героевъ. Для поверхностнаго наблюдателя покажется все очень просто, но почему въ швейцарской одинъ старичекъ, котораго входъ въ заведеніе возвщенъ громкими двумя звонками, чешется своимъ гребнемъ и спрашиваетъ швейцара «Шлёпинъ здсь ли?» а другой, юноша, красня ходитъ по комнат, ожидая, чтобъ его записали, и швейцаръ напоминаетъ ему, что надо отдать шляпу? почему эти господа съ прізжимъ изъ Петербурга сидятъ на диван въ первой комнат и не играютъ, a другіе садятся во второй комнат и требуютъ картъ, третьи у стеклянныхъ дверей, четвертые въ бильярдной, а пятые въ колонной? Почему у шести или семи столовъ не достаетъ партнеровъ, а партнерамъ въ одно и тоже время недостаетъ партій? Почему этотъ юноша, выйдя изъ инфернальной комнаты, находится въ испарин и стъ уже восьмую грушу, и почему этотъ старецъ оглядываетъ второй разъ груши и всетаки не беретъ ни одной, а проходитъ въ сосднюю благовонную дверь, даже не кивая головой въ отвтъ на подобострастное здорованье маленькаго сморщеннаго благовоннаго лакея? почему у господъ адъютантовъ, въ бильярдной играющихъ въ табельку, стоитъ налитое шампанское, которое они не пьютъ, а въ колонной въ дверяхъ стоитъ мущина, ковыряющій въ зубахъ и жадно смотрящій на одного изъ игроковъ? почему эти два мущины отлично играютъ въ пирамидку, и никто не смотритъ на нихъ, и почтительная и большая публика молчаливо возсдаетъ на высокихъ диванахъ, чтобы созерцать игру старца, едва едва попадающаго кіемъ въ шаръ и, прихватываясь за бортъ, сменящаго вокругъ бильярда? почему въ газетной одинъ юноша перебираетъ вс журналы, не читая ни однаго, а одинъ старецъ генералъ, глядя сквозь лорнетку на газету, сидитъ долго на одномъ мст, не перевертывая страницы? Почему нкоторые мущины смло и прямо входятъ въ разговорную комнату, требуя чаю или трубку, a другіе, постоявъ у дверей съ видимымъ желаніемъ войти, отходятъ назадъ? Все это обнять очень и очень трудно. Молва о прізд Лабазовыхъ, переданная между игрой въ табельку адъютантамъ, пившимъ шампанское, быстро пробжала по всмъ комнатамъ. Иванъ Васильичъ Пахтинъ, сидвшій не играя подл стола, съ которымъ, ежели мы пробудемъ нсколько времени въ Москв и будемъ обращаться въ порядочномъ обществ, намъ нельзя не познакомиться, услыхавъ это извстіе, почувствовалъ тотчасъ-же безпокойство въ ногахъ и необходимость пройтись по заламъ. Проходя по стеклянной комнат, онъ подошелъ къ одному генералу и поинтересовался узнать о здоровьи больной невстки генерала — Графин было гораздо, гораздо лучше, чему онъ былъ очень, очень радъ. А Генералъ не слыхалъ, что пріхалъ Лабазовъ.

— Что вы говорите? вдь мы старые пріятели. Какъ я радъ. Ахъ, бдный, что онъ выстрадалъ! его жена писала разъ моей жен. Но генералъ не досказалъ, что она писала, потому что его партнеры, разыгрывавшіе безкозырную, сдлали что-то не такъ. Говоря съ Иваномъ Павлычемъ, онъ все косился на нихъ, но теперь уже совершенно бросился къ нимъ и стуча по столу, доказалъ таки, что надо было играть съ семерки. Иванъ Павлычъ прошелъ дальше, тоже между разговорами сообщилъ двумъ, тремъ почтеннымъ людямъ свою новость. (Иванъ Павлычъ по годамъ и положенью находился на распутьи между молодымъ и почтеннымъ человкомъ; онъ былъ статской совтникъ и когда танцовалъ, то уже улыбался и разсказывалъ про это.)

* № 4.