Полное собрание сочинений. Том 2. Отрочество. Юность

Тревожное, сосредоточенное въ самомъ себ, неестественное состояніе души, составляющее общій признакъ отрочества, усиливалось во мн еще слдующими обстоятельствами:>

* № 16 (I ред.).

Карлъ Иванычъ остановился въ зал и подошелъ къ нему. «Милостивый Государь», сказалъ онъ ему шопотомъ съ намрениемъ, чтобы мы не слыхали того, что онъ станетъ говорить (я отвернулся, но напрягалъ все свое вниманіе.) «Милостивый Государь, Володя умный молодой человкъ и всегда пойдетъ хорошо; но за нимъ надо смотрть, а Николенька слишкомъ доброе сердце, съ нимъ ничего не сдлаешь страхомь, а всей можно сдлать черезъ ласку». – «Sehr gut, mein Herr»,¹⁰⁰ сказалъ Французъ, хотя по его выговору можно было замтить, и я посл узналъ, что онъ не зналъ понмецки. —

«Пожалуйста, любите и ласкайте ихъ. Вы всей сдлаете лаской». – «Поврьте, Mein Herr, что я съумю найдти орудіе, которое заставить ихъ повиноваться», сказалъ Французъ, отходя отъ него, и посмотрлъ на меня. – Но должно-быть въ томъ взгляд, который я остановилъ на немъ въ эту минуту, не было много пріятнаго, потому что онъ нахмурился и отвернулся. Дло въ томъ, что я убилъ бы въ эту минуту этаго фанфарона Француза, такъ онъ гадокъ и жалокъ казался мн въ сравненіи съ Карломъ Иванычемъ. Съ этой минуты я почувствовалъ смшанное чувство злобы и страха къ этому человку. – Уложивъ весьма тщательно свои вещи на дрожки, Карлъ Иванычъ обнялъ Николая, насъ и съ слезами на глазахъ сошелъ съ крыльца. Старый Николай, повернувшись къ стн лицомъ, хныкалъ, какъ баба, и у насъ съ Володей были слезы на глазахъ. —

* № 17 (II ред.).

Тутъ было нсколько пачекъ писемъ, раздленныхъ по почеркамъ и съ надписями на каждой пачк. На одной – значилось «Письма Лизы», на другой «Lettres de Clara»,¹⁰¹ на третьей «Записки бдной Аксюты». – Не отдавая себ даже отчета въ томъ, что я длаю, я прочелъ – не раскрывая ихъ – по нскольку фразъ изъ каждой.

«Oh! mon bien aimé, rien ne peut égaler la douleur, que je sens de ne plus te voir.¹⁰² Ради Бога прізжай! Стыдъ и раскаяніе…» и т. д. Это я прочелъ въ пачк писемъ Лизы. Письма Клары были писаны вс пофранцузски; но съ такими ошибками, что ежели-бы я написалъ такъ подъ диктовку, то меня врно оставили бы безъ обда. Напримръ: «Le cadot, que tu m’envoi es charman, mais pourquoi ne l’avoire, pas apporté toi-meme…»¹⁰³ и т. д. Письма-же Аксюты были написаны или писарской рукой на большихъ листахъ срой бумаги, или на клочкахъ, черными кривыми каракулями. – Кром писемъ, въ портфел было еще очень много тонкихъ, надорванныхъ и цлыхъ листовъ бумаги, съ штемпелями по бокамъ – (это были векселя, какъ я узналъ въ послдствіи) и изогнутая колода картъ, завернутая въ бумагу, на которой рукою папа написано было: Понтерки, которыми въ ночь 17 Генваря 1814 года я выигралъ боле 400.000. —

** № 18 (I ред.).

Я вдругъ почувствовалъ презрніе къ двочкамъ вообще, къ С.[?] и Сонечк въ особенности, началъ уврять себя, что ничего веселаго нтъ въ этихъ играхъ, и мн ужасно захотлось возиться, шалить, буянить и сдлать какую-нибудь такую штуку, которая бы ужъ ршительно погубила меня. Случай не замедлилъ представиться. St.-Jérôme вышелъ въ другую комнату, и въ это время, разставляя стулья по мстамъ, кто-то замтилъ стулъ, у котораго едва держалась ножка, и сказалъ, что хорошо бы подставить его кому-нибудь. Я тотчасъ же взялся подставить его St.-Jérôm’y, надломилъ ножку его и поставилъ на то мсто, гд обыкновенно сидлъ St.-Jérôme. «Вотъ молодецъ, не боится никого», сказалъ кто-то. Я читалъ гд-то, что замчено, будто дти въ переходномъ возраст отрочества особенно бываютъ склонны къ зажигательству, даже убійству. Я находился теперь въ этомъ состояніи и былъ готовъ на все. Доказательство – мой поступокъ со стуломъ, за который, ежели бы узналось, я бы былъ страшно наказанъ, и я думаю, мн меньше бы нужно было храбрости, чтобы подложить огонь подъ домъ, чмъ поставить этотъ сломанный стулъ. – St.-Jérôme, ничего не подозрвая и не замчая всхъ взглядовъ, съ нетерпливымъ ожиданіемъ устремленныхъ на него, подошелъ къ стулу и слъ. Кракъ! ножка подломилась, и St.-Jérôme лежитъ на полу. Ничего не можетъ смшне для меня, не знаю, почему, какъ видть, какъ падаетъ человкъ; но теперь невозможность смяться и присутствіе зрителей усилили до того это расположеніе, что я фыркнулъ, и вс послдовали моему примру. Не знаю, какъ, но St.-Jérôme узналъ, что виновникомъ его паденія былъ я, при всхъ назвалъ меня mauvais garnement¹⁰⁴ и веллъ идти наверхъ и во всхъ наклоненіяхъ, временахъ и числахъ переписать 3 раза выраженіе: je suis un mauvais garnement, tu es un mauvais garnement¹⁰⁵ и т. д. (Очень глупое наказаніе, выдуманное St.-Jérôm’омъ).