Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»

И [она] стала думать о Долли. Она поняла [те]перь такъ, какъ никогда не пони[мала] прежде. Вс закоулки ея души ей [были] теперь видны въ томъ холодномъ [прон]зительномъ свт, въ которомъ [она] видла теперь все. Эта ясность [пони]манія доставляла ей большое на[слаж]деніе. Ясность эта не размя[гчала] ее, а, напротивъ, ожесточая ее, доставляла ей успокоеніе… Она теперь видла Долли со всми подробностями ея физическихъ и нравственныхъ свойствъ, видла вс закоулки ея души. «Она притворяется теперь, что любитъ свое положеніе, – думала она про нее, – но она ненавидитъ это положеніе и завидуетъ мн. Она длаетъ что можетъ, пользуется своимъ положеніемъ заброшенной, несчастной жены, трудящейся для семьи, и носитъ этотъ ореолъ какъ можно больше къ лицу. Она и любитъ меня немножко, и боится, какъ чего то страшнаго, и завидуетъ, и рада случаю показать мн свою твердость дружбы. Но это неискренно. Какая дружба, когда пятеро дтей и несчастная страсть къ мужу, которая душитъ ее. Она занята собой, какъ и вс мы. Вс мы заброшены на этотъ свтъ, зачмъ то каждый [самъ на] себя съ своей запутанностью ду[шевной], страданіями и смертью нако[нецъ], и вс мы притворяемся, что вримъ, любимъ, жертвуемъ. А ничему не вримъ кром того, что больно или радостно. Ничего не любимъ кром себя и своихъ страстей и ничмъ никогда не жертвуемъ».

Какъ будто пользуясь тмъ пронзительнымъ свтомъ, который освщалъ все ей теперь, она съ необыкновенной быстротой переносила свои мысли съ однаго предмета на другой. Въ это время какъ она думала о Долли, она успла подумать объ чувствахъ старичка извощика, котораго чуть не задавилъ едоръ съ его клячей и которому Петръ же погрозилъ, сомнваясь въ его виновности, и о Яшвин, недовольномъ тмъ, что П[вцовъ], проигравшій все свое состояніе, не платилъ, [потому что] у него нтъ.

* № 190 (рук. № 101).

ЭПИЛОГЪ.

Славянскій вопросъ, начинавшій занимать общество съ начала зимы, все разростаясь и разростаясь, дошелъ къ середин лта до крайнихъ своихъ размровъ. Были сербскія спички, конфеты князя Милана и цвтъ платьевъ самый модный Черняевскаго волоса. Въ сред людей главный интересъ жизни есть разговоръ печатный и изустный; ни о чемъ другомъ не говорилось и не писалось, какъ о славянскомъ вопрос. Кружки столичныхъ людей взаимно опьяняли другъ друга криками о славянахъ, какъ перепела, закросивающія [?] до полусмерти. Издавались книги въ пользу славянъ, чтенія, концерты, балы давались въ пользу славянъ. Собирали деньги добровольно и почти насильно въ пользу славянъ. Боле всхъ производили шума газетчики. Имъ, живущимъ новостями, казалось, что не можетъ быть не важно то, что даетъ такой обильный плодъ новостей. Потомъ шумли вс т, которые любятъ шумть и щумятъ всегда при всякомъ предлог.[1814] Предлоги для шума никогда не переводятся въ цивилизованномъ обществ, гд есть газеты, раздувающія всякія событія, но иногда эти предлоги маленькіе, коротенькіе, но имющіе приличныя вывски, и тогда эти предлоги быстро смняются одинъ другимъ; такіе бываютъ – прізды иностранцевъ: американцевъ, пруссаковъ, выставки, и боле длинные и съ хорошими словами – голодъ гд нибудь въ Россіи, Общество Краснаго Креста, и теперь явился уже самый большой предлогъ и съ самыми хорошими словами. Какъ бываютъ маленькіе грибы и иногда нсколько маленькихъ сростутся въ одинъ большой, такъ теперь нсколько вздоровъ маленькихъ срослись вдругъ въ одинъ большой вздоръ – славянскій вопросъ. Шумли вс любящіе шумть, но громче всхъ шумли обиженные и недовольные. Слышне всхъ были голоса главнокомандующихъ безъ армій, редакторовъ безъ газетъ, министровъ безъ министерствъ, начальниковъ партій безъ партизановъ. Комокъ снга все наросталъ и наросталъ, и тмъ, кто перекатывалъ его, т. е. городскимъ, въ особенности столичнымъ жителямъ, казалось, что онъ катится съ необычайной быстротой куда то по безконечной гор и долженъ дойти до огромныхъ размровъ. А въ сущности налипъ только снгъ тамъ, по городамъ, гд перекатывали комъ, а когда они устали перекатывать, шаръ остановился и растаялъ и развалился отъ солнца. Но это стало замтно уже гораздо посл. Въ то же время какъ запыхавшiеся, разгоряченные въ азарт, они, возбуждая себя крикомъ, катили этотъ шаръ, нетолько имъ самимъ, но и постороннимъ самымъ спокойнымъ наблюдателямъ казалось иногда, что тутъ совершается что то важное. Если же кому и казалось, что все это есть вздоръ, то т, которые такъ думали, должны были молчать, потому что опасно было противурчить бснующейся толп и неловко, потому что все бснованiе это было прикрыто самыми высокими мотивами: рзня въ Болгарiи, человчество, христiанство.

Ошалвшимъ людямъ, бснующимся въ маленькомъ кружк, казалось, что вся Россiя, весь народъ бснуется вмст съ ними. Тогда какъ народъ продолжалъ жить все той же спокойной жизнью, съ сознанiемъ того, что судьбы его историческiе совершатся такiя, какiя будутъ угодны Богу, и что предвидть и творить эти судьбы не дано и не велно человку.[1815]